Студенческие годы не зря считают самым лучшим и интересным периодом жизни. Молодость и нерастраченное здоровье позволяли переносить напряженную учебу, усваивать большой объем материала, заниматься спортом и общественной работой. В перестройку семидесятые и первую половину восьмидесятых назвали временем застоя. Но студенты-авиаторы никакого застоя не чувствовали, а студенческая жизнь была насыщенна интересными и запоминающимся событиями. Многое сохранилось в памяти до сих пор, хотя прошло уже почти полвека с того момента, как я поступил в авиационный институт, сменивший в последствии название на УГАТУ. Расскажу о нескольких занимательных историях, участником или свидетелем которых, я тогда оказался.
«Главное оружие партии»
На первом курсе физику у нас читала доцент Бигаева. И вот в конце экзамена в самую первую сессию, а дело было в начале января 1977 года, Асия Рифатовна, поставив мне пятерку в зачетку, вдруг, поинтересовалась, записан ли я в Республиканскую библиотеку им. Крупской? Сейчас это Национальная библиотека им. А-З.Валиди.
— Нет, — честно признался я.
— Ну что Вы, студент УАИ непременно должен туда записаться, — с укором ответила экзаменатор.
Поэтому на следующий день после окончания сессии, морозным январским утром направился я в это учреждение.
Но читательский билет не оформляли, пока посетитель не сдаст верхнюю одежду в гардероб, для чего пришлось встать в длинную очередь — свободных номерков не оказалось.
Передо мной был представительный мужчина в дорогом костюме.
— Какой-то начальник, — подумал я.
Прождали минут десять, а продвинулись совсем немного. Гардеробщица сидела, подпирая подбородок рукой и не обращая внимание на переминающихся с ноги на ногу посетителей.
Но, вдруг, на балконе второго этажа библиотеки началась какая-то суета и беготня, переросшая в панику.
Вскоре по лестнице сбежала группа не молодых перепуганных женщин, одна из которых кинулась к тому мужчине: «Тагир Исмагилович, извините пожалуйста! Пройдемте ко мне в кабинет и там повесим пальто»!
— Не стоит волноваться, я уж как все, — подчеркнуто скромно возразил представительный мужчина.
И тут гардеробщица, услышав разговор, поняла, что дело запахло чем-то очень нехорошим. Резко, как на пружинках, она подпрыгнула и срочно изыскала в глубинах гардероба нужное количество крючков, стремительно обслужив всю очередь.
Оказывается, в Республиканскую библиотеку имени Крупской пришел секретарь Башкирского обкома КПСС по идеологии Тагир Ахунзянов!
Библиотечные начальницы наперебой оправдывались перед партбоссом, но тот успокоил: «Это не самая плохая очередь. Не за водкой, золотом или коврами стоят люди, а за знаниями».
— Правда, почему-то часть номерков оказалась «под прилавком», — обратил внимание библиотечного руководства Ахунзянов.
Потом, поправив перед зеркалом прическу, распорядился: «Ну что ж, начнем, пожалуй, с периодики. Печать – главное оружие партии».
Когда все дружно направились в нужный отдел, та самая начальница резко обернулась и незаметно от Ахунзянова погрозила кулаком нерадивой сотруднице.
А я, оформив читательский билет, минут через 15 пошел одеваться. Бледная гардеробщица по-прежнему стояла по стойке смирно, а очереди у неё не было.
…Несколько лет назад я разговаривал с одной из сотрудниц-ветеранов библиотеки. Вспомнили ту историю, посмеялись, а женщина пояснила мне, что гардеробщица была, оказывается, членом КПСС и испугалась за свой партбилет. А свободные номерки утаивала, чтобы продемонстрировать собственное значение перед посетителями.
«Кто здесь крайний»?
Во время учебы в УАИ я занимался в спортивной секции велотуризма и в сентябре 1977 года наша команда во главе с заведующим кафедрой физвоспитания Валентином Сергеевичем Ильиным уехала на Кавказ для участия в велопоходе 3 категории сложности. Оформлено всё было, разумеется, приказом по УАИ, для чего собирали согласования на проекте документа, в том числе, у нашего декана, тогда ещё Электромеханического факультета, Иллариона Мартемьяновича Хомякова.
— Твой декан, иди и получи у него визу, — отправил меня Ильин, вручив бумагу.
Я спокойно зашел в деканат…
— Значит, одни будут в колхозе мокрую картошку собирать, мерзнуть под дождем, а вы животы греть на пляже за счет института? – сурово нахмурил раскидистые брови генерал-майор Хомяков, он же автор «комплексной системы коммунистического воспитания студентов», а также персональный пенсионер союзного значения и «Заслуженный деятель науки и техники Казахской СССР».
И размашисто начертал: «Возражаю»!
Но Ильин всё же подписал приказ у ректора, и мы уехали в Минеральные Воды. Недели через две завершили поход через Главный Кавказский хребет в Сухуми на турбазе имени 15 съезда ВЛКСМ.
Вокруг турбазы за глухими высокими заборами и стальными воротами с красными звездами, располагались какие-то непонятные санатории без вывесок.
Дня два отдыхали и как-то под вечер с Александром Старковым решили взять бутылку вина. В небольшом магазинчике неподалеку встали в очередь, где народ уже нервничал – время ближе к семи.
— Кто здесь крайний? – услышали запыхавшийся голос.
Я обернулся и изумленно ответил: «Мы, Илларион Мартемьянович…».
Но тот и глазом не повёл, хотя явно узнал своего студента, которому недавно отказал в поездке на Кавказ.
Вернувшись на турбазу, обратился к Ильину: «Как же наш декан очутился в магазине в окрестностях Сухуми в начале учебного года и почему сам пошел за спиртным»?
— Здесь кругом правительственные дачи и ведомственные санатории, а такие как Хомяков не ждут годами путевки, как простые смертные, — пояснил Валентин Сергеевич. – Номенклатура ездит куда хочет и когда хочет и за билетами в кассах не томится. А в здешней компании генералов он, видимо, имеет самый низкий статус, вот и отправили его как молодого пацана.
– Возможно ещё буфет в их заведении в этот момент почему-то закрыли, а шланги горят, — предположил Ильин.
Через неделю мы вернулись в Уфу и пошли на учебу. Был уже октябрь, а Хомяков сидел деканом нового факультета Систем управления и, как будто, никуда не уезжал. Правда, приятный южный загар предательски выдавал, что Илларион Мартемьянович некоторое время находился не в Башкирии, где холодные осенние дожди мочили картошку, а провел это время в солнечной Абхазии в самый разгар бархатного сезона.
«Железный Феликс»
У студентов второкурсников одного из факультетов лекции и лабораторные работы по курсу теоретических основ электротехники вела доцент Медведева. Очень уверенная в себе дама, на первой же лекции предупредившая студентов: «Кого увижу с калькулятором, на экзамен лучше не приходите, пользуйтесь логарифмическими линейками».
А происходило дело осенью 1977 года. Ректор института, газета «Авиатор» всячески ратовали за всемерное применение вычислительной техники в учебном процессе. Вуз тратил огромные деньги на закупку ЭВМ, функционировал мощный по тому времени информационно-вычислительный центр в первом корпусе. А тут такое…
Но кто же будет спорить с будущим экзаменатором, даже если её взгляды застряли в 1960-х. И ведь не старая была, едва за тридцать
У других преподавателей студенты вообще не заморачивались по курсу ТОЭ даже с калькуляторами, а использовали стандартные программы для ЭВМ «Наири» или ЕС при решении систем линейных уравнений и экономили массу времени.
Лариса Степановна принуждала студентов пользоваться допотопным инструментом или даже умножать столбиком вручную, а у кого были «машинки» прятали их под партой.
Но один из студентов — Сергей, имевший дорогой калькулятор «Электроника Б3-18А» за 220 рублей, стал приносить на лабораторные и практические занятия потрепанную книжечку «Четырехзначные математические таблицы» В.Брадиса для средней школы и демонстративно выкладывал её на стол.
— Молодец, сохранил, — растрогалась Лариса Степановна.
Она, кстати, со студентами разговаривала исключительно на «ты».
Студенты меж собой хихикали, а Медведева ничего до поры не замечала.
Но вот последовала развязка. На последние лабораторные работы Серёга приволок не только это пособие для школьников 7-10 классов, но и ободранный и ржавый механический арифмометр «Феликс» и начал с треском и шумом производить вычисления, вызвав всеобщий смех и чуть не сорвав занятия.
И тут до Ларисы Степановны дошло, что над ней «прикалываются».
Решительно подошла к обладателю «калькулятора» времен НЭПа и первой пятилетки: «Убери»!
За свою шутку студент в зимнюю сессию еле-еле вытянул ТОЭ на тройку: «Не будешь надо мной смеяться».
Но комсорг группы обратился к заместителю секретаря комитета ВЛКСМ УАИ Сергею Кабашову и тот поговорил с заведующим кафедрой Зосимом Григорьевичем Кагановым.
Профессор удивился табу на калькуляторы, которое установила его бывшая аспирантка, но пообещал решить вопрос. И, действительно, во втором семестре одиозный запрет Лариса Степановна сняла.
А потом доцент даже стала, как написано на сайте кафедры, руководить «научной работой студентов по тематике применения компьютерных технологий при изучении сложных электрических цепей».
«Позвали»…
На факультете Авиационного приборостроения, где я учился, историю КПСС много лет читал старший преподаватель В.М.Егоров. Настоящий фронтовик, не раз ходивший в рукопашную и десанты: «Всадишь фрицу ножичек, да ещё крутанешь…».
Человек широкого кругозора, интересно читал лекции и вел семинары, много ставил пятерок, хотя и был строг. Но в тоже время в справедливости и хорошем отношении к студентам ему отказать было нельзя, а те отвечали преподавателю уважением. Мог под вечер зайти в общежитие, поговорить с ребятами, объяснить непонятные вопросы.
Но в 1979 году Егорова сменил доцент Равил Бикбаев, переведенный из Бирского пединститута, где он заведовал кафедрой марксизма-ленинизма.
Лекции Равил Афлятунович читал, не отрываясь от бумажки и, по мнению студентов, явно уступал Егорову в знаниях и широте кругозора, а главное, не объективно оценивал ответы на экзаменах.
По рассказам знакомых ребят из БирГПИ, при переезде зав. кафедрой сильно потерял в метрах своей жилплощади, что было естественно, когда квартиру в провинциальном городе меняли на Уфу.
В УАИ доцент встал в очередь на расширение, но это была долгая история.
Для ускорения процесса нужно было проявить себя в науке, административной или общественной работе. Ректор Мавлютов умел стимулировать своих сотрудников.
И пришлось Бикбаеву, кроме преподавания, пойти заместителем декана ФАП по идеологическому воспитанию. Так, кажется, называлась эта должность на общественных началах.
Я тогда состоял в факультетском комитете комсомола. Помню, как мы смеялись, читая нелепые «приказы по факультету» о выговорах «студентам-членам ВЛКСМ» на доске объявлений: «за уклонение от общественной работы». Подписывал их «зам. декана» Равил Бикбаев.
«Приказы» эти силы не имели, поскольку наказывать студентов по комсомольской линии могли только комсомольские органы, а в деканате вообще отмахивались: «Не обращайте внимание».
Но на моих глазах разгорелась громкая и комичная история, когда этот условный «зам. декана» решил показательно наказать студента, который не поехал в сентябре в колхоз.
Владимир, а так звали парня, окончил второй курс, честно отработал июль в институте, а августе попал в ЛОР-отделение больницы № 5. Отлежал две недели, выписался, сдал справку в деканат и резонно посчитал, что отрабатывать больше не должен.
Но в октябре на него накинулся Равил Афлятунович, потребовав лишить стипендии, выселить из общежития и исключить из комсомола. По его требованию собрали факультетский комитет, где он «сам» присутствовал и, фактически, вел заседание.
Но выяснилось, что лишить парня стипендии нельзя, поскольку студент её и так не получает. Тоже самое насчет общежития – Владимир жил в собственном доме в Нижегородке.
А самое большое разочарование ждало Бикбаева в конце, когда он узнал, что «обвиняемый» в комсомол никогда не вступал и поэтому исключить его тоже не получится.
— Зачем же ты пришел сюда? — едва сдерживая смех поинтересовался кто-то из присутствующих.
— Позвали… — флегматично ответил Вовка и комично пожал плечами.
— Хитрец! — взорвался Равил Афлятунович, — Таких как ты, нужно выгонять из института!
Но Вовка спокойно парировал: в юридической консультации ему объяснили, что по уставу высшей школы отчисляют только за академическую неуспеваемость или «аморалку». И предложили, в случае необходимости, хорошего адвоката.
— Грамотный? – не мог угомонится «зам. декана».
На это «обвиняемый» также хладнокровно ответил, что в деканате висит график учебного процесса, согласно которому после второго курса студентам полагается два месяца каникул. А сентябрьский колхоз распространяется только на комсомольцев по разнарядке обкома ВЛКСМ. Поэтому никакой вины за собой он не чувствует.
Затем пояснив, что ему нужно идти на лабораторные работы, распрощался и вышел из помещения на втором этаже четвертого корпуса как раз напротив кабинета этого «зам. декана».
Вслед вылетел с багровым лицом Бикбаев. Когда дверь закрылась, в комнате раздался громкий дружный смех. Члены комитета комсомола прекрасно знали, что Володя не плохой парень, хоть и относился к «не союзной молодежи», что живет дома, а не в общаге, да ещё большой любитель розыгрышей. Был по слухам из староверческой семьи, но никто ему в душу не лез. Просто комсомольские активисты устали от Бикбаева и, потому, «отыграли» вместе с Вовкой весь спектакль до конца.
Студентов-авиаторов Бикбаев не понимал, работать с комсомолом в демократической атмосфере УАИ у него не получалось. Кроме того, на лекциях и семинарах студенты порой задавали острые вопросы. И если Егоров никогда от них не уходил, то Бикбаева подобное инакомыслие выводило из себя, и он грозил смельчакам припомнить вольнодумство на экзамене.
Поэтому вскоре на место Равила Афлятуновича в деканате ФАП пришел другой человек.
…Весной 1985 года я поступал в аспирантуру и сдавал вступительный экзамен по истории КПСС в преподавательской кафедры. Егоров, находившийся в комнате, подсел поближе и тоже слушал мои ответы, а по окончании экзамена удовлетворенно заметил членам комиссии: «Мой студент». К большому сожалению, я забыл полные имя и отчество преподавателя и в интернете не нашел.
А Володя успешно окончил вуз. Неплохо распределился. Кстати, стипендию за всё время учебы он не получал только один семестр и только из-за того, что ассистент кафедры ТОЭ Б-ин взъелся на него и ни за что влепил двойку на экзамене, а потом ещё раз на первой пересдаче.
Но этот одиозный «препод» – отдельная тема. Мало ещё кому студенты УАИ посвящали «художественные произведения» на стенах туалетов.
Александр КОСТИЦЫН, выпускник УАИ-УГАТУ 1981 года