Любовь — светлое и чистое чувство. И, казалось бы, если она есть, то у влюбленных людей впереди безоблачное будущее. Но иногда, вдруг, проявляется такое различие взглядов на принципиальные вещи, что любовь, неожиданно, уходит сама собой, как будто её никогда и не было.
История эта произошла несколько лет назад. Житель Уфы Михаил познакомился с Кариной, выпускницей юрфака БГУ, когда приехал в одну из уфимских организаций по делам своей фирмы. Симпатичная, бойкая девушка, которая недавно начала там работать после окончания вуза, сразу ему приглянулась. Поначалу молодые люди созванивались, переписывались в социальных сетях, а потом завязались отношения. Стали подумывать о свадьбе.
Но прежде, как полагается, нужно было познакомиться с родителями и всё обговорить. А с этим вышла заминка: мама Карины трудилась на Севере. И не просто работала, а служила где-то офицером. Где именно Мишка не уточнял. Но вот, наконец, Наталья Ахметовна, крупная и высокая, с властным лицом и уверенными движениями дама, приехала в Уфу, и семья будущей невесты пригласила Михаила и его родителей к себе в гости.
В назначенный день и час без пяти минут жених вместе со своими родителями, с подарками и цветами приехал знакомиться с семьей Карины. Поначалу шли обычные при таких церемониях разговоры за накрытым столом. Было очевидно, что Наталья Ахметовна является фактическим главой семьи, а её робкий супруг за весь вечер произнес всего пару фраз. Но потом в разгар застолья хозяйка дома начала рассказывать про свою службу.
Из повествования стало ясно, что мать невесты «тянула лямку» в какой-то исправительной колонии в республике Коми. Хотела перевестись в Башкирию, но здесь тоже, как и по всей стране, идут сокращения личного состава в системе исполнения наказаний. Поэтому приходится дослуживать до пенсии на своей хорошей должности с высоким жалованием чуть ли не за Полярным кругом.
А дальше, видимо забыв, что она находится не в кругу сослуживцев-приятелей, начала сетовать, что «спецконтингент» сейчас сокращается, а от этого зависят штаты и зарплата сотрудников колоний.
— Вот раньше время было, — ностальгически вспоминала «гражданин начальник», — Приходилось нам даже расширяться. А сейчас наполняемость сильно упала.
Дипломатичное замечание матери Михаила о том, что, наверное, правильно, если теперь меньше людей сидит в тюрьмах и лагерях, а президентом и правительством в стране проводится гуманизация исполнения наказаний, парировала: «Ерунда, это только, кажется, что сажать некого, а если посмотреть, то многих на воле можно отправить в места лишения свободы. Просто полиция, прокуратура и суды сейчас либеральничают, а у нас из-за этого сокращения под предлогом оптимизации бюджетных расходов».
Иначе бы она и свое единственное чадо сразу бы определила служить в родное ведомство на приличное место, чтобы та продолжила семейную женскую династию, начатую, оказывается, ещё бабушкой Карины в хрущевском ГУЛАГе в далеком 1954-м.
И, видимо, совсем потеряв чувство реальности, выдала, что больше 100 лет назад «они» на каторгах срок отбывали, кандалы и колодки носили, а до этого с клеймами «щеголяли». Ещё во времена службы её матери новые этапы «прописывали», «поддавая пару», то есть, поливая на морозе вновь прибывших зеков водой из брандспойтов. Но сейчас-то в ИК «санаторий»: овощи и зелень в теплицах круглый год выращивают, чистота и порядок, соринки не увидишь.
— Я особенно люблю наши молодые огурчики, — искренне призналась Наталья Ахметовна. – Их выращивают по госконтракту, но и нас начальник колонии не обделяет. Очень вкусные, здесь таких нет.
Ну, подумаешь, иногда «их» в ШИЗО отправляют и прочие меры воздействия применяют. Так это исключительно «для их же пользы», чтобы прочувствовали, кто «они есть» и «где находятся». А то, что на её памяти спецназ ГУФСИН как-то «зашел» в колонию, «так ведь ребятам нужно было где-то тренироваться в реальной обстановке».
— А ты, Кариночка, не показывала Мише выступления групп нашего женского спецназа? – поинтересовалась у дочери Наталья Ахметовна. – Очень красиво! У меня целый диск записан. Я сама снимала.
Ни разу за столом людей, отбывающих наказание, офицерша не назвала иначе, чем «они» или «спецконтингент» и не скрывала к ним своего презрения. А в финале своей длинной речи, пересыпаемой странными шутками-прибаутками, потенциальная сваха выдала старую и мрачную российскую остроту о том, что вообще-то был бы человек, а статью в УК для него всегда можно сыскать, если постараться, и тем повысить наполняемость в учреждении, где она служит.
Вслед раздался громкий и задорный смех Карины, а потом раскатистый хохот родительницы, довольной собственным остроумием.
Чем-то жутким повеяло за столом. ГУЛАГА в стране нет с конца 1950-х, царские каторги исчезли в 1917-м, клейма лет 200 никому не ставят, ноздри не рвут и уши не отрезают. Но живы, оказывается, страшные споры в головах некоторых людей, которые передаются по наследству от поколения к поколению, невзирая на все «оттепели», «застои», «перестройки» и «гуманизации». И весь мир эти люди представляют не иначе, как одну большую «зону».
Михаил и его родители, не сговариваясь, молча встали и под недоуменные взгляды хозяев, ушли не прощаясь. Пока ехали, Мишка не отвечал на настойчивые звонки своей теперь уже бывшей невесты. Дома заблокировал у себя все её контакты, предварительно написав, что отношения закончены. Карина и её мать так и не поняли причину разрыва.
Евгений КОСТИЦЫН