Легендарная военная швея из Башкирии достойно проявила себя и после войны.
Мы регулярно обращается к теме Великой отечественной войны, ратному и трудовому подвигу советского народа. Прежде всего стремимся рассказать о малоизвестных или забытых фактах и событиях того времени, повествуем о людях незаслуженно или просто по причине личной скромности оставшихся в тени. Но так случилось, что героиня одной их наших публикаций, а речь идет о юной военной швее из Бирска Надежде Самойловой, была увековечена в бронзе известным российским скульптором, председателем правления союза художников России Андреем Ковальчуком.
Имела железный характер
Надежда Самойлова послужила прототипом одной из бронзовых скульптур, расположенных на памятнике труженикам тыла в Уфе, находящемся в парке Победы. Мы уже рассказали о трудовом подвиге четырех скромных девушек из Бирска в годы войны, когда эти 16-17-летние бывшие школьницы за несколько месяцев перестирали в Белой от крови и грязи, а затем высушили и починили несколько тысяч прострелянных пулями или разорванных немецкими осколками солдатских шапок, привезенных из-под Сталинграда весной 1943 года.
Главной героини этого рассказа Надежды Александровны уже нет в живых. Но мы нашли в Уфе двух её внучек, с одной из которых Ириной Новиковой побывали в парке Победы.
— Я не сразу узнала, что этот памятник посвящен и моей бабушке, — рассказывает уфимка, пока мы едем в Черниковку. – К сожалению, много времени мне приходится быть на работе. Телевизор и интернет смотрю урывками. Но я никогда не сомневалась, что моя бабуля достойно проявила себя во время войны. Сколько помню, у неё всегда болели застуженные по молодости в холодной речной воде суставы ног и рук.
Надежда Александровна, оказывается, после войны сменила свою швейную специальность на финансовую и стала бухгалтером. Сначала работала рядовым сотрудником, потом трудилась главбухом в разных организациях и даже будучи на пенсии старалась ни одного дня не сидеть без дела. И после войны бывшая военная швея проявила себя очень достойно.
— Мягкая и сердечная была женщина, но с твердым, а если и надо, непреклонным железным характером, — вспоминает Ирина Геннадьевна. – Но по другому главному бухгалтеру и нельзя. А уж про щепетильность и честность говорить не приходится. Берегла каждый народный рубль.
«Хищники»
По дороге внучка поведала об одном из эпизодов послевоенной жизни Надежды Александровны.
В 1964 году в уфимском роддоме № 1 на улице Гафури, 74 после ревизии из-за хищений и «подснежников» — людей, получавших зарплату за подставных работников, арестовали и отдали под суд главврача и бухгалтерию в полном составе. Всего за решеткой оказалось восемь бывших сотрудников роддома. Дело о злоупотреблениях было громкое, а шум поднялся на всю республику.
«Советская Башкирия» назвала прежнее руководство учреждения «хищниками». Поэтому Минздрав БАССР долго не мог найти не только главного врача, но даже его замов и главбуха, как и рядовых сотрудников бухгалтерии, потому, как потенциальные кандидаты категорически отказывались идти работать в «нехорошее» место: следствие тянулось очень долго.
Люди не получали зарплату, а роддом не оплачивал счета и даже не мог оприходовать материалы и медикаменты. Хоть закрывай его. Тогда по просьбе Минфина республики главным бухгалтером в медицинское учреждение для наведения порядка в финансах и учете перевели Надежду Александровну, которая до этого трудилась в системе Министерства просвещения БАССР. Но так получилось, что кроме ведения сугубо бухгалтерской работы пришлось бывшей военной швее исполнять два месяца и обязанности руководителя. Ответственности она никогда не боялась и на других не перекладывала.
— Справлялась, как могла, коллектив врачей был хороший, другие сотрудники поддерживали и подсказывали, в министерстве тоже понимали сложность ситуации и ни одного ЧП, тем более смерти ребенка или роженицы в роддоме не было, — вспоминает рассказ своей бабушки г-жа Новикова. – Иногда, правда, возникали комичные ситуации, когда на оперативках в Минздраве поднимались специфические медицинские вопросы.
Если по финансово-хозяйственной деятельности Надежда Александровна помнила без бумажки каждую цифру и могла дать по ней квалифицированное пояснение, то «резус-конфликт» и прочие подобные вещи вызывали, мягко говоря, затруднение. Но, наконец, Минздрав нашел главврача и стало полегче.
Перед этим Надежда Александровна при помощи Минфина полностью укомплектовала бухгалтерию квалифицированными и порядочными сотрудниками, навела порядок с финансами и учетом.
Вскоре прошла ещё одна внезапная ревизия, но всё сошлось до копейки. А иначе и быть не могло: сама чужого не брала и другим не позволяла. Но и прав тогда у главбухов было намного больше, чем сейчас и, в интересах дела, Надежда Александровна не стеснялась этим пользоваться.
Так ещё до назначения нового главврача ей удалось ликвидировать страшную яму-могильник с «биоматериалом» и резким, похожим на трупный, запахом, которая располагалась на территории медучреждения и была прикрыта листами фанеры. Нахождение подобной ямы во дворе роддома являлось грубейшим в нарушение всех санитарных норм.
Правда, звонок заместителю министра оказался безрезультатным. И тогда Надежда Александровна пообещала чиновнику, что обратиться к Зие Нуриевичу Нуриеву, с которым была немного знакома ещё по Бирску. Угроза подействовала. Биоматериал из роддома стали вывозить на утилизацию, а яму продезинфицировали и закопали.
Умела найти подход ко всем
Между тем, хозяйство в роддоме было солидное: своя котельная на угле с чумазыми кочегарами, конюшня, круглосуточно работавшая прачечная с приличным штатом прачек, каждая из которых имела не простой характер.
Работа у них была тяжелая. Одноразового белья в то время не было. Поэтому прачки, в основном, овдовевшие в годы войны женщины-солдатки, посменно стирали, сушили и гладили его чуть ли не круглые сутки.
Именно этих несчастных и отправляли до своего ареста прежние руководители роддома в административные отпуска на месяц-полтора, заставляя при этом бесплатно работать. А на их место временно оформляли подставных людей, подделывали их подписи в ведомостях и забирали себе зарплату. Но финал оказался закономерен, и все жулики августе 1965 года получили длительные сроки заключения.
Имелся в роддоме свой автогужевой парк, состоявший из нескольких автомобилей и лошадки с телегой, которой управлял нелюдимый извозчик, к которому тоже нужно было найти особый подход.
А как-то дождливым августовским утром 1964 года, видимо из окрестных садов частного сектора, прямо в приемный покой заполз уж. Время было спокойное, двери на замки почти не запирали. А кого боятся?
Решительно погасив начавшуюся, было, панику среди персонала, не дожидаясь приезда главного врача и не поднимая шума, чтобы не напугать пациенток, бывшая военная швея организовала поимку пресмыкающегося силами качегара и дворника, который потом и выпустил ужа из мешка в ближайшем овраге. Всё произошло буднично и по-деловому, а не как сейчас — с МЧС, зоологами, обязательной телевизионной шумихой и последующей прокурорской проверкой на предмет возможного несоблюдения каких-то норм.
Теперь в этом здании на улице Гафури, 74 располагается Республиканский медико-генетический центр, а многие прежние хозяйственные постройки, в том числе кочегарка, прачечная и конюшня снесены, а забор передвинут внутрь метров на десять.
Мир и правда такой тесный!
И вот мы стоим перед восьмиметровой скульптурной композицией известного российского скульптора, председателя правления союза художников России Андрея Ковальчука, который из большого массива архивных документов, фотографий и публикаций отобрал в качестве единственного прототипа историю молодой девушки из Бирска, совершившей в годы войны вместе с тремя подругами свой незаметный подвиг.
Несколько скромных гвоздик, как и принято в подобных случаях, легли на постамент. Так встретились нынешнее поколение и поколение военной поры, запечатленное в бронзу. Ирина Геннадьевна отвернулась в сторону с платочком в руках, а мы не стали ей мешать и допекать лишними вопросами.
…Нашли мы ещё одну внучку Надежды Александровны – Елену Нуйскову.
— Сколько себя помню, ни разу бабушка не ругала и, тем более, не наказывала нас — детей, как бы мы не бегали и не шумели, — вспоминает Елена, — Добрая и душевная она была. Ещё запомнился постоянный запах корвалола – у неё было больное сердце. До последней минуты своей жизни она думала не о себе, а о других. Дай Бог всем иметь таких бабуль как моя.
Дедушка Петр Александрович, как и большинство мужчин военной поры, ушел защищать свою Родину. Сначала учился в военной авиационной школе в Челябинске, а потом служил механиком бомбардировщика Пе-2. Был ранен осколками зенитных снарядов, обмораживал ноги, когда по боевой тревоге срочно пришлось взлетать не в унтах, а в сапогах, лежал в госпитале. Призвали его в 1941-м, а демобилизовали только в 1947-м. Война войной, но в срок службы она не шла. Если бы всех выживших после Победы отпускали домой, то служить было бы некому: война выбила целые поколения.
С бабушкой он познакомился, оказывается, не случайно. Где-то приметил, потом узнал адрес, а, чтобы найти повод, уговорил старшего брата Егора, работавшего в бирской милиции, прийти вместе к Самойловым будто бы для проверки домовой книги. И как-то сразу молодые люди приглянулись друг другу…
Рассказала Елена ещё одну удивительную историю этой семьи. В 1936-м году Михаило-Архангельский храм в Бирске, что на Галкиной горе, был закрыт, а в конце войны, когда открылся вновь, старостой избрали отца её бабушки – Александра Михайловича. За порядочность, предприимчивость, цепкую память и удивительную способность быстро производить в уме сложные математические вычисления, что было очень кстати для этой должности: тогда шел основательный ремонт храма и сложностей, в связи с этим, хватало.
— Видимо из-за генов прадедушки у меня никогда не было проблем с математикой ни в школе, ни в УГАТУ, который я закончила, — смеется собеседница.
Из Ленинграда приехали расписывать церковь два художника, которые все время пока трудились, жили в доме Самойловых на Кузнецкой, 10. Сейчас улица носит имя Фатхинурова, а старый дом до сих пор сохранился.
Иногда, правда, питерские живописцы не работали, а задумчиво ходили по дорожкам большого фруктового сада Самойловых и что-то обсуждали, а как-то раз жарко поспорили. Что ж, художники – люди творческие, общим аршином их не измерить.
А в начале 1950-х в церкви служил, оказывается, дед нынешнего Патриарха Кирилла — Василий Степанович Гундяев. Мир, и правда, такой тесный!
В облике собеседницы угадываются черты Надежды Александровны, у неё такие же серо-зеленые как у бабушки глаза. Временами Елена замолкает и отворачивается, видимо чувства переполняют и её.
Александр КОСТИЦЫН
Евгений КОСТИЦЫН