Нефтеперерабатывающий и нефтехимический комплекс Башкирии давно является ведущим в экономике республики. Но с середины 1970-х экологическая ситуация в регионе и, прежде всего в Уфе, стала выходить из-под контроля из-за «химической» одержимости «бабая» ещё со времени его секретарства в уфимском горкоме. Десятки лет прошло с того времени, но последствия необдуманных и бесчеловечных решений не отпускают уфимцев до сих пор.
Подлог по имени «маневр»!
Причина кризиса состояла в том, что первый секретарь Башкирского обкома КПСС Мидхат Шакиров давал согласие на размещение всё новых и новых вредных производств в столице нашей республики, хотя Уфа и так была перегружена химическими мощностями. «Главным отравителем» Уфы по праву считалось производственное объединение «Химпром».
— Дышать в городе от химии уже невозможно, — эмоционально говорил в 1987 году на встрече с правительственной комиссией из Москвы авторитетный башкирский эколог, профессор-химик Марс Сафаров.
— Черноморье отказывается, Украина отказывается и все отказываются, тогда едут к нам, — пояснил на первой сессии Верховного совета СССР в июле 1989 года Муртаза Рахимов, тогда всего лишь директор УНПЗ имени XXII партсъезда и рядовой депутат парламента страны. – У нас все строили.
Новое вредное производство в крупных городах в 1980-е годы размещать запрещалось, но его в БАССР всё равно возводили под видом реконструкции и расширения старых объектов, и называлось этот подлог красивым словом «маневр».
Но зато потом, как писала перестроечная пресса, министерства в знак благодарности, направляли представления о награждении Шакирова в ЦК и Президиум Верховного совета СССР, и очередной орден «бабаю» был готов «как с куста».
Последней каплей для уфимцев стали планы строительства завода поликарбонатов в Уфе на территории ПО «Химпром», где планировали применять фосген – боевое отравляющее вещество. Протестовать люди начали ещё при Шакирове. Поэтому стройка велась в большой спешке, а в Уфу регулярно приезжали высокопоставленные «толкачи» из Москвы. Но аврал не помог и стройку остановили.
Уже после отставки Мидхата Закировича выяснилось, что многие вредные производства в столице региона возводились без надлежащих очистных сооружений и часто жидкие отходы просто разбавляли водопроводной водой для уменьшения концентрации вредных веществ до приемлемого уровня.
Это и было одной из причин острой нехватки воды в городе. Жители Уфы старшего поколения хорошо помнят, как со второй половины 1980-х в некоторых районах города гражданам приходилось мыться по ночам. Люди перестали приглашать гостей, поскольку, невозможно было пользоваться туалетом и просто помыть руки.
Из-за бесконечного возведения промышленных предприятий в Башкирии остро не стало хватать строителей на гражданские объекты. Изумленные жители региона в июне 1987 года узнали, что вопреки рапортам о достижениях, за 1981-1985 года Башкирская АССР заняла в РСФСР по строительству жилья 54-е место, больниц 51-е, по обеспеченности детсадами и яслями 59-е. А регионов в России тогда было всего 73!
Правда, ещё 22 декабря 1984 года секретарь уфимского горисполкома Шамиль Валиуллин со страниц «Вечерней Уфы», не моргнув глазом, выдал, что в Уфе «в 1983 году полностью завершено расселение бараков». Впрочем, это уже другая история…
В 1990 году произошло печально знаменитое отравление уфимского водопровода: 90 тонн фенола, как установило следствие, попало в Уфимку. Последняя крупная авария на Химпроме и отключение городского водопровода случились в январе 1992-го, когда в реку слили тонну этой отравы.
«А так хочется жить»!
Только после отставки «бабая» в 1987 году уфимцы узнали шокирующую правду о феноле, диоксинах и «чудесном белом порошке» производимом на «Химпроме» — того, чем американцы уничтожали вьетнамские джунгли и посевы, травили партизан-вьетконговцев и осознали, в какой экологической яме они оказались. А до этого даже многочисленные аварии, включая взрывы на производственном объединении, замалчивались.
Уфимский НИИ гигиены и профзаболеваний упорно не желал видеть тяжкие болезни у рабочих ПО, в том числе «хлоракне» – обезображение лица, как у бывшего президента Украины Виктора Ющенко. Более того…
— Если болен – перешагни через порог этого научного центра, и выйдешь здоровым, — в сердцах написали 28 августа 1992 года в «Вечернюю Уфу» ветераны объединения.
Старались не замечать начальники от медицины детей без мозга и детей-циклопов, рождавшихся у работниц предприятия, как и климакс у них в 35 лет!
А химпромовское руководство, в свою очередь, не хотело даже слышать рекомендации специалистов не брать женщин-рабочих на диоксиновые производства или хотя бы переводить беременных на менее вредные процессы.
Местная пресса до перестройки регулярно клеймила капиталистов Запада и писала о «злодеяниях американского империализма» во Вьетнаме, печатала фото, пораженных там диоксинами людей, «забывая», что подобных несчастных хватало среди работников уфимского объединения. Кстати, самый свирепый гербицид сплошного действия «вьетнамского» типа – трихлорфенол выпускался в Уфе четверть века!
— А так хочется жить! – читаем полное отчаяния письмо в «Вечерку» 5 августа 1992 года бывшего работника цеха № 5 ПО Ф.Абдулсабирова, который отравился при производстве ещё одного «чудесного порошка», только красно-бурого цвета — трихлорфенолята меди, который использовался для протравливания семян хлопчатника.
Художники-карикатуристы журнала «Хэнэк» тоже не могли обойти тему экологии в Башкирии.
Талантливо? Безусловно. Смешно? Скорее — страшно. А в целом гротескно, но правдиво отражает общественную атмосферу того времени в Уфе.
«Химичили» до конца
В 2004 году «Уфахимпром», наконец, закрылся, потом признан банкротом, и даже жульническая перерегистрация в ингушский офшор его не спасла. Отсталая и вредная технология — «допотопная и дремучая» по оценке профессора Сафарова, оказалась экономически несостоятельной.
Перед финалом руководство «главного отравителя города» занялось выводом денег и прочими неблаговидными делами. На директора Владимира Желязника даже заводили уголовное дело. Но химпромовскому начальству было не привыкать. Ещё с советских времен на партийных пленумах его регулярно обвиняли в очковтирательстве, приписках и подлогах.
— Диоксины законсервированы на территории Химпрома — всего 500-600 гектаров. Это площадь зараженной диоксинами зоны, — читаем в книге «Уфа – под игом диоксинов» профессора Сафарова, изданной в 2017 году. — Но ведь она распространяется ещё на глубину до 20 метров. Всего набирается 100 миллионов кубометров. Куда это девать непонятно.
Диоксинами пропитан не только грунт, но и постройки, остатки оборудования «Химпрома».
Яд с территории бывшего ПО до сих пор продолжает попадать в воду, воздух, а значит и в организм людей, вызывает генетические изменения, провоцирует рак и другие неизлечимые болезни.
Бывший «Химпром» расположен неподалеку от жилых домов, рядом стадион «Нефтяник» и Колхозный рынок, построен молочный завод…
А сколько отходов, содержащих диоксины, свалено на городской свалке? Отрава попадает в грунтовую воду, потом в реки и тоже оказывается в организме людей.
Марс Гилязович пишет, что диоксины в организмах жителей Уфы и сейчас «в 3-4 раза выше фонового уровня и проявляют тенденцию к росту».
— Каждый житель города платит диоксинам ясак своим здоровьем по прогрессивной шкале, — снова цитируем профессора Сафарова.
А тем временем, имеющиеся в территории ПО постройки постепенно ветшают и разрушаются и даже главные ворота постепенно приходят в упадок, а в соседнем здании выбиты стекла. Правда появилась будка «Пост № 1», в которой, в выходной день никого не было. Удивительно, как эти заброшенные ворота вместе с будкой, лихие люди ещё не сдали в металлолом.
Одним морковка перед носом, другим ордена и премии
В далеком уже 1991 году один из авторов попал с мышиной лихорадкой в больницу. Соседом по палате оказался 47-летний мужчина с землистым цветом лица, работавший на Химпроме и тоже угодивший на больничную койку с «мышкой».
— Сам я деревенский и после «дембеля» в 1965 году решил перебраться в город, — начал свое повествование сосед. – Но просто так уфимскую прописку не давали, а в паспортном столе посоветовали обратиться на Уфимский химзавод, будущий «Химпром», где меня взяли на работу. Отучился несколько месяцев, получил профессию, прописку и койку в общежитии. Работал, видимо, не плохо, и поэтому, когда женился через два года, получил в общежитии небольшую комнату на двоих.
Причем Ильвир сразу встал в очередь на квартиру, но получил ордер на собственное жилье только через двадцать лет. Причем нельзя сказать, что жилищные условия работника не улучшали. Улучшали, но очень медленно и изощренно, напоминая историю с морковкой перед носом: «Иначе я давно бы сбежал из этой душегубки».
Сначала койка, потом комната на двоих. После рождения детей, Ильвир «расширялся» ещё несколько раз — переезжал в помещения немного большего размера. Последние пять лет перед получением трехкомнатной квартиры в Сипайлово, жил с семьей в двухкомнатной малосемейке на Бульваре Славы. Причем, подобную «щедрость» с регулярным расширением начальство объясняло тем, что супруга тоже работала в объединении бухгалтером.
— А сейчас куда я пойду со своей экзотической специальностью, тем более до пенсии осталось три года – у меня первый список, хотя цех, к счастью, не самый «тяжелый» в объединении, — закончил Ильвир свой рассказ. – Жена, правда, уволилась сразу, как только мы переехали в Сипайлово.
…Общаясь с бывшими ответственными работниками обкома партии, читая их интервью в СМИ, осознаешь, что многие из них так и не поняли, что же тогда было сотворено. Огромные ресурсы десятки лет бросались не на строительство объектов соцкультбыта и улучшение жизни людей, а на возведение очередного вредного производства с отсталой технологией, за которое они получали награды или похвалу московского начальства.
Химпромовское руководство, напротив, прекрасно осознавало реальное положение дел в объединении и риски, которые оно несло городу, но у него был свой ведомственный интерес, далекий от нужд людей и, тем более, экологии.
Когда окончательно удастся преодолеть последствия варварства 1960-1980-х годов не ясно до сих пор. Проблема никуда не делась, и сама собой не рассосется.
Всё, как обычно упирается в деньги, да к тому же городские власти умудрились значительную часть объектов на территории предприятия передать в долгосрочную аренду коммерсантам или даже продали. И теперь необходимо учитывать права третьих лиц. Так на здании рядом с главным входом висит объявление о его продаже. А как это соотноситься с планируемой санацией, непонятно.
Поэтому решение проблемы обанкротившегося объединения идет сложно и очень медленно, а ушедший в мир иной «Химпром» продолжает отравлять ныне живущих и ещё не родившихся уфимцев.
Александр КОСТИЦЫН
Евгений КОСТИЦЫН