Уголовное преследование неугодных и прессинг нежелательных властям людей — не сегодняшнее изобретение. В советское время Башкирия пережила громкий скандал, связанный с «грубым произволом», фальсификацией уголовных дел и незаконными арестами, проводимых против второго секретаря Уфимского горкома партии Леонида Сафронова и его супруги Татьяны Дорохиной, а также их друзей и знакомых, отказавшихся клеветать на семейную пару. Раздавить Сафронова намеревался тогдашний первый секретарь башкирского обкома партии Мидхат Шакиров, которого за глаза называли бабаем.
За давностью лет многое уже забыто, а в интернет не попали материалы, которые в конце 80-х годов обсуждала вся Башкирия. В Национальной библиотеке имени Валиди из подшивок вырезана лезвием или вовсе изъята часть публикаций, повествующих о VI и VII пленумах обкома БАССР, состоявшихся в июне 1987 года, где вскрывались факты злоупотреблений Шакирова, в итоге стоившие ему должности. Но сохранились документы в архивах. Мы решили восстановить историческую справедливость, собрав сохранившиеся свидетельства.
«Он упивался местью»
На VI пленуме башкирского обкома КПСС 9 июня 1987 года было обнародовано, что только за 1986 год в Башкирии необоснованно привлекли к уголовной ответственности 53 человека, из которых 11 содержались под стражей. Затем пресса озвучила и вовсе жуткие цифры: «количество отмененных прокуратурой СССР и РСФСР уголовных дел, как необоснованных – более 200 по нашей республике» и сделала резонный вывод, что «в республике в миниатюре повторился 1937 год».
Разоблачения «шакировщины» начались утром 6 мая 1987 года — главная газета страны «Правда» напечатала статью своего собкора Владимира Прокушева «Преследование прекратить…». Жители республики были в шоке. В организациях, на предприятиях, в транспорте и на улицах только и было разговоров о сенсационной публикации. Из статьи следовало, что по указанию Мидхата Шакирова, на протяжении ряда лет правоохранительные органы республики фабриковали многочисленные уголовные дела в отношении партийных и хозяйственных руководителей БАССР, а местные суды послушно отправляли их на нары.
Преследовались самые талантливые и умелые организаторы, имевшие собственное мнение и ставившие интересы дела выше отношений с начальством. После вмешательства российских и союзных органов решения башкирских судов пересматривались и люди выходили на свободу. Но с подорванным здоровьем и изломанными судьбами. А потом шакировские подручные вновь заводили на них сфабрикованные уголовные дела.
Тех, кого не могли «притянуть» за «уголовку», выгоняли с работы, исключали из партии. Репрессированные боролись, как могли с произволом, но защиту находили только в Москве.
Механизм фабрикации уголовных и гражданских дел против партийных и хозяйственных руководителей в Башкирской АССР к излету карьеры Шакирова был отлажен до автоматизма. Стоило кому-нибудь занять принципиальную позицию, не понравившуюся первому секретарю, как по его команде в дело вступали комитет народного контроля или комиссия партийного контроля, которые кидались искать прегрешения.
Проверяющие находили нужные им и, как правило, не существовавшие в реальности приписки и нарушения. Затем дело передавалось в правоохранительные органы, ну а дальше, очередной руководитель отправлялся под суд. Липовые акты КНК и КПК служили доказательствами в уголовных делах.
Если напрямую придраться было не к чему, то неугомонные контролеры в поисках компромата «поднимали» биографию потенциальной жертвы лет за 15, вплоть до того, что человеку ставили в вину, что тот, как рассказал первый секретарь Стерлитамакского райкома Федор Машкин, «с кем-то где-то выпил».
Мидхат Закирович за 20 лет правления подмял под себя все ветви власти. Даже председатель Октябрьского райсуда Владимир Юдин был вынужден написать объяснительную на имя первого секретаря регионального обкома, где отчитался о своей беседе с корреспондентом «Правды».
Главной фигурой нашумевшей публикации «Преследование прекратить» был Леонид Сафронов, бывший второй секретарь уфимского горкома, посмевший в июле 1983-го возразить Мидхату Закировичу при обсуждении кандидатуры на пост первого секретаря городской парторганизации. Предложенного Шакировым Рима Рахматуллина, Сафронов резко раскритиковал: «Заносчив, груб, сталкивает людей лбами».
После этого разговора Шакиров запретил Сафронову выступать на пленуме, в противном случае угрожая «уничтожить». Но Сафронов не испугался, и Шакиров начал его «прессовать», подключив прокуратуру, милицию и комитет народного контроля.
Для убедительности и поддержания веры в свое могущество на пленумах, совещаниях и даже оперативках Шакиров чаще всего появлялся в сопровождении председателя комитета госбезопасности Башкирской АССР.
Под шакировский асфальтовый каток попало немало руководителей, отказавшихся клеветать на Сафронова. Журналистом Прокушевым впервые были обнародованы многочисленные факты деяний партийного начальника, рассказано о пострадавших людях, названы фамилии и должности сотрудников правоохранительных органов, выполнявших незаконные приказы руководителя республики.
По свидетельству Маргана Мерзабекова, бывшего корреспондента «Советской России», после пленума горкома Мидхат Закирович каждый день звонил Сафронову: «Ты ещё живой? Погоди ещё!» Он упивался местью».
– Очевидно было, что Шакиров «двигает» Рахматуллина по всем ступеням карьерной лестницы, чтобы предложить со временем в качестве своего преемника, — пояснял подоплеку дела хорошо информированный собкор.
Выжженное политическое поле
Готовя приемника в лице Рахматуллина, обладавшего ещё более крутым нравом, Мидхат Шакиров «выжег» в республике всё политическое поле. Поэтому, когда первого секретаря сняли, у руля оказался неподготовленный и слабохарактерный человек — Равмер Хабибуллин, «ни то, ни сё», как «окрестили» его потом местные журналисты.
В борьбе за «нужного» наследника престола, как известно, монархи и диктаторы жалости не знают и идут по головам. Но с Сафроновым, не желавшего видеть на высоком посту главы горкома партии ставленника Шакирова, у Мидхата Закировича вышла осечка – не на того нарвался.
— Леонид Павлович, человек смелый и решительный, он же рабочим-монтажником начинал, на высоте работал, а там робкие люди не задерживаются, – с уважением вспоминал о нем ныне покойный бывший секретарь Башоблсовпрофа Хусаин Фаткуллин. — На сделку с совестью Леонид никогда бы не пошел, бился за правду до конца. И меня в свое время Шакиров «вытурил» заведовать кафедрой в УАИ потому, что я врать отказался.
Вскоре выяснилось, что в центральные органы страны шел поток писем и жалоб, а «дело Сафронова» — лишь один эпизод произвола. С Шакировым, оказывается, уже беседовал один из секретарей ЦК, требовал изменить отношение к людям и методы своей работы. Тщетно. Он окончательно потерял чувство реальности и нарыв прорвался… Появилась публикация Прокушева, санкционированная с самого верха.
После выхода майской статьи бюро башкирского обкома пыталось дезавуировать изложенные там факты, но приехавшая комиссия ЦК КПСС подтвердила правоту собкора.
…Майским субботним утром к садовому товариществу «Агидель», что находится в устье Уфимки, подъехали два автобуса и садоводам, а это были в основном городские и республиканские руководители, предложили незамедлительно прибыть в уфимский горком для встречи с членами московской комиссии. И высокопоставленные садоводы в чем были — в трико, футболках, кедах и кроссовках поехали и вновь подтвердили свои показания в защиту Сафронова и других репрессированных.
Товарищество это не сильно отличалось от прочих уфимских. Участки в шесть соток, затопляемая территория, удобства во дворе, скромные деревянные дома, кое у кого, правда, с кирпичных первым этажом под гараж. Часть садов принадлежала ученым – уфимской профессуре, остальные – местному руководству.
По результатам партийного расследования, проведенного ЦК, наряду с Шакировым своих должностей с жесткими формулировками лишились секретарь обкома Тагир Ахунзянов, председатель комитета народного контроля Геннадий Федотов, председатель комиссии партийного контроля Иван Ходосов и другие.
Сейчас некоторые СМИ, приукрашивая их биографию, пишут, что они ушли «на заслуженный отдых». Особое умиление у авторов публикаций вызывает правая рука Шакирова – секретарь по идеологии Тагир Ахунзянов, он же писатель Тагир Тагиров, автор повести «Галия». А в то время деятели культуры республики стонали от его прессинга, протекционизма, искусственной шумихи вокруг «Галии» и навязывания её театрам, за которую, он получал, кстати, весьма приличные отчисления.
Председатель правления Союза писателей БАССР Асхат Мирзагитов на пленуме 9 июня горько пошутил, что «наша театральная эстетика печально «нагалиязировалась», а историю с огромными гонорарами характеризовал «аферой».
По поручению Шакирова Ахунзянов ездил в Москву и пытался там препятствовать выходу критических материалов о руководстве Башкирской АССР.
Как рассказывал Марган Мерзабеков, Шакиров и Горбачев дружили семьями и называли друг друга «Миша» и «Мидхат». Михаил Сергеевич любил с Раисой Максимовной, которая выросла в Стерлитамаке, приехать в Башкирию на день-два: отдохнуть, порыбачить. Статью в «Правде» «протолкнули», когда генсек был в отпуске, и Шакирову не удалось в последний момент связаться с «Горби».
— Особому гонению и травле подвергалась жена Сафронова – мать двоих несовершеннолетних детей Дорохина, — подчеркнул на VI пленуме башкирского обкома КПСС, состоявшегося 9 июня 1987 года, замзавотделом ЦК КПСС Константин Могильченко. – Против неё под надуманным предлогом было возбуждено уголовное дело. В её квартире трижды проводился обыск. Преследования не избежал и её 15-летний сын. Причиной преследования Дорохиной послужил её решительный отказ дать ложные показания на товарища Сафронова.
Следует признать, что Мидхат Закирович легко отделался, поскольку на бюро обкома, состоявшегося перед VI пленумом в тот же день,вообще ставился вопрос «о партийности» Шакирова. То есть его могли исключить из партии со всеми вытекающими оттуда последствиями. И по суд мог пойти «бабай», а его мирно отпустили на пенсию.
23 июня 1987 года состоялся VII пленум Башкирского обкома, избравший нового первого секретаря обкома Равмера Хабибуллина, и выведший из состава бюро Шакирова и Ахунзянова.
Стресс подорвал здоровье Татьяны Дорохиной
На тех исторических июньских пленумах, потрясших всю республику, товарищ Шакиров всё валил на других и, главным образом, на умершего в 1986 году прокурора БАССР Ивана Филатова, вместе с которым по свидетельству завотделом обкома Тлякбирдина в начале 1985 года Мидхат Закирович обсуждал «вопрос о проведении обыска на квартире у Сафронова».
— Мы на семейном совете решили – три года твоему Сафронову, — такой срок, не смущаясь, назвал сын Шакирова Рифхат Мидхатович Татьяне Дорохиной.
На следующий день суд столько и отмерил. А до этого башкирская Фемида семь дней терпеливо ждала цифру от главного республиканского начальника. Факт грубого вмешательства в судебный процесс всплыл во время партийного расследования, и Мидхат Закирович, испугавшись, принес медицинскую справку, заявив о невозможности подобного «совета», по причине… шизофрении супруги.
Не пощадил и свою Лялю Гимрановну «внимательный» муж. На VI пленуме об этом отвратительном поступке Шакирова рассказали секретари обкома Ахунзянов, Никитин и Гареев. Последний даже дословно привел слова Шакирова: «У меня жена психически ненормальная». Гареев признался: «Это нас покоробило до глубины души». Мидхат Закирович, находившийся в зале промолчал и не стал опровергать сказанное в присутствие более сотни человек.
«Вечерняя Уфа» 3 марта 1990 года опубликовала текст выступления Гареева, тогда уже первого секретаря Уфимского горкома, а 20-22 марта газета обнародовала по решению бюро башкирского обкома партии полные стенограммы VI и VII пленумов обкома, опустив, правда, в последнем случае, в выступлении Рифа Гареева детали, рассказанные Шакировым о здоровье своей супруги. Пожалели газетчики самолюбие отставленного начальника и его близких. Народ у нас, как известно, отходчивый и сердобольный.
Но Мидхату Закировичу подобные «слабости» были неведомы.
Тем более, что журналистов всесильный партбосс не любил. Тагир Ахунзянов, сдавая бывшего шефа, приводил такие слова Мидхата Закировича о работниках прессы: «Сплошные сволочи, бездельники, дармоеды».
В свое время Шакиров готовил расправу над Явдатом Хусаиновым из-за доноса, что главред «Вечерней Уфы» общается с собкором «Советской России» Мерзабековым.
Вспомнили на тех пленумах как Шакиров полушутя-полусерьезно любил говорить другим: «Ты больной что ли? Если больной, скажи. Отпустим…» или «Не выправишь положение, пошлю к тебе «жука…».
Просясь на персональную пенсию, выдавил из себя абстрактное извинение: «Если я кого обидел, неправильно что-то сказал…», одновременно не упустив случая мазнуть напоследок ещё раз грязью Сафронова и его законную супругу Дорохину: «…это связь с женщиной». А между тем жертвы его репрессий проявили благородство и не стали добиваться уголовного преследования своего обидчика.
Здоровье Татьяны Дорохиной было подорвано стрессом. Она не меньше собкора «Правды» Владимира Прокушева сделала для крушения режима Мидхата Шакирова и восстановления справедливости в республике. Красивая, обаятельная женщина ушла из жизни всего в 45 лет…
— Именно Татьяна Николаевна сумела «поднять» людей против шакировского произвола, организовала компанию обращений в ЦК, пробилась на прием к секретарю ЦК Егору Лигачеву и добилась справедливости, — с уважением вспоминал о ней Хусаин Фаткуллин. – А какие люди ей противостояли! Один Иван Ходосов – председатель КПК, которого партийные, советские и хозяйственные руководители республики называли между собой «иезуитом», чего стоил.
Кстати, прожил Иван Григорьевич вдвое дольше Дорохиной. Видно, не переживал, когда расправлялся с неугодными. Только один раз разнервничался на людях, когда его приперли фактами на VI пленуме обкома 9 июня 1987 года: «У меня плохих намерений не было. Я стал, так сказать, орудием в чьих-то руках».
— Я был в отпуске, товарищ Гафаров может подтвердить, 12 ноября материал был отправлен в прокуратуру, — выкручивался на том же пленуме ещё один шакировский подручный Геннадий Федотов, председатель комитета народного контроля.
Геннадий Петрович забыл, правда, рассказать, как потом 30 ноября 1983 года на пленуме уфимского горкома вместе с секретарем обкома Юрием Маслобоевым «громил» Сафронова, снимая с должности.
На историческом VI пленуме в конце своей речи главный «народный контролер» выдавил, видимо вспомнив о персональной пенсии: «Каюсь».
Показуха вместо реальных достижений
После партийного расследования жители Башкирии узнали и то, что в 1986 году по указанию обкома был снят со своей должности Даян Мурзин, председатель Башкирской республиканской коллегии адвокатов, прославленный партизан, национальный герой Чехословакии. Уволен за принципиальность, честность и непреклонность. Правителям-самодурам, как известно, всегда мешают такие адвокаты.
Сейчас «Черного генерала» вернули из забвения, заслуженно ставят ему памятники, рассказывают о Даяне Баяновиче в СМИ, но его драматическую судьбу и борьбу с шакировским произволом почему-то опускают.
6 июля 1987 года газета «Правда» сообщила, что «Коллегия МВД СССР за грубые нарушения законности освободила от должности министра внутренних дел БАССР Владимира Рыленко. Пленум обкома объявил ему выговор с занесением в учетную карточку. Он также лишен звания «Заслуженный юрист Башкирской АССР».
Выгнали или привлекли к дисциплинарной ответственности нескольких ответственных сотрудников прокуратуры БАССР. И фамилии-то все известные…
На пленумах республиканского обкома партии 9 и 23 июня были озвучены реальные результаты работы Мидхата Шакирова за 18 лет правления. Изумленные жители Башкирии узнали, что вопреки рапортам о достижениях, за 1981-1985 года Башкирская АССР заняла в РСФСР по строительству жилья 54-е место, больниц — 51-е, по обеспеченности детсадами и яслями 59-е. А регионов в России тогда было всего 73!
— По важнейшим показателям социальной жизни БАССР занимает места в пятом-седьмом десятках, — констатировал на пленуме ЦК новый первый секретарь обкома Равмер Хабибуллин. — Число убыточных колхозов и совхозов за 15 лет возросло более чем в одиннадцать раз!
Между тем, БАССР занимала шестое место в условном рейтинге среди союзных республик по своей экономической мощи. Но тратилась эта мощь не на улучшение жизни людей, а на строительство помпезных административных зданий и прочих «престижных» объектов. Люди же, их возводившие, по двадцать лет стояли в очереди на жилье.
Товарищ Шакиров очень любил дворцы культуры, а, между тем, в Уфе было всего два бассейна. Даже приличного стадиона в миллионном городе не имелось. Не считать же таковыми полуразрушенный «Труд», на месте которого сейчас находится «Уфа-Арена» или «Строитель», где во время футбольного матча обвалились вместе с болельщиками гнилые трибуны. Позор был на всю страну!
Не брезговал Мидхат Закирович и тем, что под охраной милиции мог выгрести урожай в амбарах у передовых сельхозпредприятий, чтобы выполнить проваленные планы и обязательства по сдаче зерновых.
Урожайные годы, оказывается, оборачивались кошмаром для сельчан потому, как у них Шакиров изымал всё зерно, получая очередные ордена, а колхозы оставались без корма для скота и семян для посевов.
Про то, что у первого секретаря «незаслуженных орденов хватает», про «издевательства» над Загиром Исмагиловым и другими уважаемыми деятелями тоже вспоминали. Много чего постыдного и неприглядного всплыло в июне 1987 года, и было придано потом огласке республиканской и центральной прессой, имевшей тиражи в сотни тысяч экземпляров.
Мечта о памятнике при жизни
Интересно, что по указанию шакировского ставленника Рахматуллина в Уфе были введены «зеленые пятницы», когда в последний рабочий день недели на уборку «красной линии» выгонялись сотрудники организаций, расположенных в центре города, главным образом, НИИ, КБ и ВУЗов. Видимо, Рим Хурматович считал их самыми подходящими кандидатурами в дворники и дорожные рабочие.
— Бывший руководитель академической науки республики, член-корреспондент АН СССР Cагит Рафиков пятнадцать лет не принимался первым секретарем обкома и не приглашался на редкие заседания бюро обкома, где речь в какой-то степени велась о филиале академии, — подчеркнул на VII пленуме обкома 23 июня 1987 года, председатель президиума Башкирского филиала АН СССР Генрих Толстиков. — Он вынужден был покинуть Уфу.
— Мидхат Закирович учил, как надо сажать картошку, как – морковь, ссылаясь на опыт своей жены, — рассказал на разоблачительном VI пленуме Тагир Ахунзянов. – Кроме как «тюбетейка» товарища Рафикова он никак не называл. Отсюда и отношение к науке. Ведь он ничего не читает.
Правда, про себя любимого и свою родню Мидхат Закирович не забывал.
«История Уфы», подготовленная Институтом истории, языка и литературы Башкирского филиала АН СССР, увидела «зеленый свет» только после размещения материалов о самом Шакирове и об отце первого секретаря, «замечательном педагоге и ученом» — обычном директоре средней школы, а затем преподавателе пединститута.
В то время за самопиар наказывали. И тем ни менее, в этой научной книге поместили фото, как Шакиров встречается с Леонидом Брежневым, получает от него орден в честь своего 65-летия, встречает в уфимском аэропорту монгольских товарищей… Открывалось же сугубо историческое произведение фотографией, сделанной в Кремле, где Мидхат Закирович что-то назидательно показывает пальцем недалекому на вид генеральному секретарю, а тот послушно внимает «бабаю».
В середине 1970-х Мидхат Закирович затеял строительство нового здания обкома и реконструкцию прилегающей к нему территории, где располагался парк имени Матросова и установленный там в 1951 году памятник герою.
На месте Матросова «бабай» намеривался водрузить свой собственный прижизненный бронзовый бюст, когда станет дважды героем соцтруда, о чем 19 октября 1988 года рассказала «Правда». Уж больно место было «козырное». Впрочем, мечты Мидхата Закировича не были секретом для местной номенклатуры и задолго до обнародования этой информации.
— Шакиров каждый день ходил на работу через этот парк мимо памятника Матросову и ему очень хотелось любоваться на себя – дважды героя, — вспоминал ту историю Хусаин Фаткуллин.
Первую звезду Шакиров получил в марте 1981 года за то, что предшествующей осенью выгреб из колхозов Башкирии всё зерно, оставив хозяйства без семян и кормов.
После реконструкции парк переименовали, присвоив имя Ленина, а памятник ночью по-воровски снесли и вывезли в школу МВД, открытую на месте бывшей «образцовой колонии имени Матросова», где воспитывался и откуда осенью 1942-го ушел в РККА Александр.
— Имя Ленина парку дали специально, чтобы потом нельзя было вернуть прежнее наименование Матросова, — пояснил Александр Черенков, бывший зампред Уфимского горисполкома.
Тогда же, по удивительному «совпадению», была запущена версия о том, что подвиг совершил вовсе не Матросов, а вороватый сын распутного пьянчуги из Учалинского района некий Шакирьян Мухамедьянов. Потом те же люди стали подвергать сомнению и сам бессмертный подвиг. Мечты Шакирова о второй звезде рухнули вместе с его отставкой, но семена лжи о Матросове, посеянные его подручными от идеологии, успели дать свои ядовитые всходы.
Чтобы все знали, кто в городе хозяин!
Жилищный вопрос в нашей стране всегда был больным. Но в шакировские времена в Башкирии он был сложным особенно.
— Мой дедушка ветеран войны, израненный и обмороженный, горевший в бомбардировщике Пе-2, уже будучи на пенсии, не мог добиться квартиры, — вспоминает Ирина Новикова. – А ведь жили мы в санитарно-защитной зоне крупного автопредприятия Уфы, мазутная вода с мойки и территории которого регулярно затопляла наш двор, участок и подпол.
Помыкавшись по кабинетам и получив ворох отписок, Петр Александрович в 1985-м году попытался записаться на прием к первому секретарю горкома Риму Рахматуллину. Но его помощник, едва сдерживая смех, осадил: «Рим Хурматович по жилищным вопросам не принимает».
Сделав вывод, что в Уфе он правды не найдет, ветеран в ту же ночь вместе с дочерью Галиной вылетел в Москву и в 9 часов утра был в числе первых в приемной ЦК КПСС на Старой площади. Перед ним был другой фронтовик и, как оказалось, земляк. Почти без кистей обеих рук: «Оторвало, понимаешь, когда орудие подбило, где я был наводчиком». Он и бумаги подавал в окно в шапке. Пока сидели в очереди в кабинет, рассказал, что приехал искать правду в Москву, которую защищал в 1941-м и где стал инвалидом, а перед тем своим последним боем вступил в партию.
Уже во время приема, слушая Петра Александровича, инструктор ЦК Вячеслав Нестеров тяжело вздохнул: «Опять Башкирия». Внимательно выслушал, просмотрел все бумаги, обещал помочь.
Вячеслав Федорович не обманул и буквально через несколько дней в ветхий дом ветерана, нагрянула комиссия — человек десять (!), в числе которых был и тот смешливый помощник Рахматуллина. Только теперь ему было не до смеха: «Что же вы, Петр Александрович, в Москву-то поехали?».
— К дедушке потом совсем незнакомые люди приходили, советовались, — продолжает Ирина Геннадьевна. – Он им прямо говорил, что в Башкирии правды не найти, письма в ЦК на почте перехватят, как было с его корреспонденцией, и за справедливостью нужно ехать в столицу.
Когда семья получала ордер в Советском райисполкоме в октябре 1986 года, то узнала там самый большой уфимский «секрет». Оказывается, на выделение каждой квартиры, построенной городом, в том числе для инвалидов и участников войны, с 1983-го года разрешение давал лично Рим Хурматович Рахматуллин, подмяв под себя горисполком и районные органы власти. Чтобы все знали, кто в городе хозяин!
Тогда-то и дошел до ветерана смысл слов, сказанных ему председателем горисполкома Николаем Уваровым, входившим в состав той самой комиссии, когда он, задержавшись последним в сенях, как бы извиняясь, объяснил: «Я бы хоть сейчас помог, но теперь хозяин в городе мой сосед по зданию. Город строит, он один распределяет, а я только по шее от него получаю за каждую перевернутую урну на «красной линии».
Товарищ Рахматуллин во многом копировал Шакирова, но в чем-то даже и превзошел своего патрона. Грубость, появление «дней экзекуций» для нижестоящих лиц и, даже, как написала 2 августа 1987 года «Советская Башкирия», забытый было «волюнтаризм».
Рим Хурматович учинил расправу над инструктором горкома Татьяной Дорохиной, супругой Леонида Сафронова, за что и был снят с должности 10 сентября 1987 года, обвиненный пленумом горкома «в гонении на неугодных работников», «предвзятом и беспринципном рассмотрении персонального дела Т.Н.Дорохиной и проявленную неискренность».
Уже в «лихие 90-е» Рахматуллин угодил в криминальную хронику, когда 7 апреля 1994 года «Вечерняя Уфа» сообщила, что неизвестные, подкараулив его в темноте, трижды пырнули ножом. В то время бывший партбосс занимал должность генерального директора Уральского представительства печально известного концерна «Гермес», организации, которая выплачивала дивиденды своим акционерам за счет новых вкладчиков.
Тогда даже серьезные криминальные структуры попадались на удочку ушлым «пирамидостроителям». Но потом бандиты наказывали «кидал» жестоко и неотвратимо. Кстати, ровно месяцем позже ударился в бега от «авторитетных» вкладчиков Борис Малядский, президент биржи БСТСБ «Нефть и продукты её переработки», а в последний день мая того же года в подъезде дома на проспекте Октября, намертво уложили семью выстрелами Сергея Волкова, «известного в определенных кругах предпринимателя».
Поэтому палату в совминовской больнице, где лежал Рим Хурматович, охраняли автоматчики. Некоторое время милиция караулила и офис «Гермеса» в ТЦ «Юрюзань» на Проспекте Октября. «Спецсубъект», как-никак, хоть и из бывших…
Рахматуллин несколько лет назад похвалился местным журналистам, что именно он построил дорогу в Сипайлово. В 1991 году эта трасса, следующая мимо ипподрома «Акбузат», обвалилась на дома деревни Тужиловки в районе нынешней «Планеты», а на ее восстановление ушло три года.
«Престижные соображения» аукаются до сих пор
Отставленный первый секретарь Башкирского обкома КПСС Мидхат Шакиров похоронен на Мусульманском кладбище с соблюдением религиозных ритуалов. Мусульманскую символику можно увидеть и в оформлении могилы. Но, находясь при должности, он позиционировал себя ярым атеистом.
— В связи с приближающимся тысячелетием начала введения христианства на Руси противник пытается использовать церковный юбилей для новых идеологических диверсий, — нагнетал Шакиров, выступая 17 января 1986 года в Уфе на 38-й областной партийной конференции. – Это обстоятельство необходимо учитывать в научно-атеистической работе.
В стране уже шел пересмотр государственной политики в отношении религии, а Мидхат Закирович рассматривал миллионы православных чуть ли не соучастниками вражеских диверсий. Он даже Сергиевский храм в Уфе хотел снести, не помешай ему в свое время глава правительства СССР Алексей Косыгин.
— В планах Шакирова было уничтожить и Рождественскую церковь, а тогда кинотеатра «Йондоз» и продолжить улицу Кирова напрямую, обосновывая это градостроительной необходимостью, — рассказывает кандидат исторических наук Павел Егоров.
Ни бараки, ни страшные уфимские овраги и косогоры, где не жили, а прозябали в самых настоящих лачугах тысячи уфимских семей, не мешали шакировским архитекторам, так как православные культовые сооружения.
Зато Миякинские подручные «бабая» Ядкар Газизов и Ким Галиуллин успели в июне 1987 года взорвать уникальную Аксаковскую церковь 19 века в селе Ерлыково. Да так ловко и быстро это сделали, что о произошедшем не узнал даже председатель Совмина БАССР Марат Миргазямов, с которым мы обсуждали эту тему несколько лет назад. Церковь в Ерлыково оказалась последним взорванным храмом России.
Впрочем, Шакирова, как нам рассказывали старожилы Мишкинского и Краснокамского районов, даже марийские «священные рощи» раздражали, хотя те находились в стороне от посторонних глаз и не мозолили его грозные обкомовские очи.
Но особенно досталось при «бабае» местным баптистам, против которых в башкирской прессе был организован самый настоящий моральный террор, а их многодетные семьи буквально вгонялись в нищету регулярными административными штрафами.
При малейшей возможности баптистов при Шакирове бросали за решетку, а против молодой девушки Маргариты Готман провели самую настоящую спецоперацию по её задержанию в поезде. Неправый суд трусливо провели не в Башкирии, а в далёком Нальчике.
Бывший руководитель республики поскромничал объясниться с уфимцами, когда в ноябре 1987 года в городе возник социальный кризис, связанный со строительством завода поликарбонатов. Также скромно он повел себя во время «фенольной» драмы весной 1990-го.
А ведь эти кризисы возникли не без его участия. Вопреки правительственному постановлению «Об ограничении промышленного строительства в крупных городах» 1981-года шакировское руководство «из престижных соображений давало разрешение министерствам на строительство все новых и расширение действующих производств без соблюдения санитарных норм». Впрочем, эти «престижные соображения» аукаются нам до сих пор.
Не помню, не знаю, не был…
27 января 2013 года на сайте «Я помню», где публикуются воспоминаниям фронтовиков, было размещено сенсационное интервью нашего земляка Лукьяна Зинова, который поведал историю, как в 1969 году, он, будучи зав.райфинотделом, по поручению органов КГБ СССР проводил ревизию в Рязановской средней школе Стерлитамакского района.
Капитан госбезопасности, давший такое задание пояснил: «На директора поступил материал. Он был в плену, и мы его уже несколько месяцев изучаем».
Проверка выявила грубые финансовые нарушения. В частности, обнаружены три «подснежника», люди, которые числились, но зарплату за них получал директор школы и тратил её на двух своих уфимских любовниц. За хищение госсредств с использованием служебного положения тогда и с работы выгоняли, сажали. Могли и расстрелять. Но партийная демократия соблюдалась. Поэтому директора-жулика и «морального разложенца», необходимо было для начала исключить из партии, поскольку он являлся кандидатом в члены КПСС.
И тут ревизор неожиданно узнает от проверяемого: «А Шакиров — это мой двоюродный брат!» и поведал Зинову «по секрету, что уже принято решение о том, что 1-й секретарь Нуриев уходит на повышение в Москву, а новым через два дня назначат Шакирова».
— И рассказал мне все, — продолжает Лукьян Петрович. — Что попал в плен и там дослужился до старшего надзирателя.
Но как-то потом прошел проверки, хотя «органы» глаз с него по-прежнему не спускали. Пришлось срочно отменить исключение из партии двоюродного брата будущего главы республики и спустить всё на тормозах.
По существовавшему в то время порядку «анкета» у людей, претендующих на должность первого секретаря обкома, горкома и даже райкома должна была быть абсолютно безупречной. А уж компрометирующих родственников, тем более сотрудничавших с гитлеровцами, они не должны были иметь в принципе.
Но, похоже, Зие Нуриеву удалось преодолеть сопротивление КГБ, и Шакиров стал во главе сначала парторганизации Уфы, а потом и всей республики. Видимо и данных о такой родне в партийной анкете Шакирова не было, а сам он об этом никогда не говорил. Это было бы равносильно его политическому самоубийству. Но через 44 года тайна Мидхата Закировича открылась.
В последние годы в СМИ появляются публикации, где в розовых цветах описывают Мидхата Шакирова: «улыбчивый, жизнерадостный, добрый и внимательный к людям».
Публикаций в интернете о «шакировшине» и её крахе совсем немного. Но они есть в периодической печати конца 1980-х. Правда, часть материалов в газетах того времени, хранящихся в Национальной библиотеке имени Валиди, вырезаны лезвием или эти номера вовсе не сохранились. Похоже, кто-то хочет физически стереть память. Но, к счастью, в Уфе есть другие библиотеки. Сохранились документы и в Национальном архиве РБ. Сухие строки официальных материалов дают наглядное представление о том, что творилось в Башкирии при Шакирове.
Стыдно становится, когда читаешь, как «улыбчивый» первый секретарь, припертый фактами к стене, изворачивался, лгал и валил на других: «не знал», «не в курсе», «не подписывал». Действительно, подписывать заставлял других, а указания давал устно и лично — наедине, что и подтвердили на пленуме прокурор БАССР Владимир Кравцев, представители ЦК и другие люди.
В 2016 году в Башкирии отмечали 100-летие со дня рождения Мидхата Шакирова, а сейчас собираются ставить ему памятник.Но хотелось бы, чтобы вспоминали и о людях, незаслуженно пострадавших от его авторитарности и мстительности.
Александр КОСТИЦЫН
Евгений КОСТИЦЫН