Водружение знамени Победы над рейхстагом во время его штурма Красной Армией, явилось символическим событием, означавшим победу советского народа в Великой Отечественной войне. Подвиг совершили русский Михаил Егоров и грузин Мелитон Кантария. Казалось бы, всё ясно, но в нашей республике много лет не прекращаются попытки подвергнуть сомнению этот факт и узаконить доморощенную версию о том, что первенство водружения флага принадлежит вовсе не разведчикам 756-го стрелкового полка 150-й стрелковой дивизии, а другим — альтернативным «водружателям», в числе которых называется уроженец БАССР Гази Загитов.
Знамя Победы не одно на всех?
Аналогичные версии с другими фамилиями, впрочем, культивируются ещё в ряде регионов нашей страны и в бывших союзных республиках. Особенно усилился этот процесс в постсоветское время, когда стало модным переписывать историю Великой Отечественной войны в угоду национальным амбициям.
Определенную путаницу вносит тот факт, что над рейхстагом было водружен много знамен других войск, сражавшихся в этом районе Берлина. Командир 1-го батальона полка, штурмовавшего рейхстаг, Степан Неустроев пишет в своих мемуарах, что уже 1 мая 1945 года ещё до окончания боев «в цитадель фашизма, стали входить всё новые и новые подразделения…почти из всех частей 79-го стрелкового корпуса. И всем хотелось водрузить свой флаг над рейхстагом». А днем ранее были установлены флаги на колонне парадного подъезда, на его ступенях, на окне, выходящем на Королевскую площадь и так далее. Кроме того, в каждом отделении штурмующих было изготовлено ещё по 1-2 красных флага и флажка.
Но знамя Победы было единственным, хотя командарм 3-й ударной армии Василий Кузнецов и член военного совета армии Андрей Литвинов подписали приказ об учреждении девяти знамен военного совета — по одному на каждую дивизию армии.
— Назначение всех знамен одно: та дивизия, которая первой выйдет к рейхстагу, и должна будет водрузить это знамя на его куполе, — приводит в своих мемуарах слова начальника политотдела 150-й стрелковой дивизии Михаила Артюхова командир 756-го стрелкового полка Федор Зинченко.
Любопытная деталь: знамена были изготовлены ещё 22 апреля и пошиты … немцами и из немецкой же ткани.
В процессе наступления обстановка сложилась так, что штурмовать рейхстаг посчастливилось 150-й стрелковой, где в роли «тарана» выступил 756-й полк, которому помогал 674-й из той же дивизии.
— Специальных штурмовых групп решено было не создавать, так как по насыщенности огневыми средствами, опыту бойцов и командиров штурмовым фактически был весь полк, — снова читаем в мемуарах Зинченко.
Утром 26 апреля 1945 года начальнику политотдела 756-го полка подполковнику Ивану Ефимову на командном пункте 150-й дивизии комдив Шатилов вручил знамя военного совета 3-й ударной армии под номером 5.
По распоряжению командира полка знамя доставили не на его КП, а сразу в 1-й батальон Неустроева.
Водружение знамени Победы было огромной ответственностью и, поэтому, прокладывать путь знаменосцам и защищать их, предстояло целой роте отборных бойцов.
Командиром 1-й роты, которая и пробивала дорогу на купол рейхстага, Неустроев назначил старшего сержанта Илью Съянова. Причем, в роте находилось 38 бойцов-бывших военнопленных, прошедших ужас фашистских концлагерей и горевших желанием отомстить врагу за свои мучения и издевательства. Но подразделение Съянова берегли и сразу в пекло боя не бросили — слишком серьезную политическую задачу ему предстояло выполнить.
«Некритическая оценка»
Утром 29 апреля бойцы 756 полка увидели, наконец, знаменитый купол. Ещё один день напряженных боев на подступах к зданию.
Несмотря на помпезный внешний вид, рейхстаг имел размеры всего 100 на 60 метров. Два этажа, цоколь, чердак и знаменитый купол над залом заседаний, до 500 комнат и разных помещений.
Дополнительную запутанность в вопрос о водружении знамени Победы внесла преждевременная шифротелеграмма № 3453 начальника штаба 3-й Ударной армии генерал-майора Михаила Букштыновича в штаб 1-го Белорусского фронта о том, что «в 14 25 30.04.45 года частями 79 ск занят район Рейхстага, над зданием Рейхстага поднят флаг Советского Союза». Эта шифротелеграмма и послужила базой для появления альтернативных версий.
Но в настоящее время историки восстановили хронологию штурма гнезда германского фашизма буквально поминутно. Вместе со 150-й в те дни рейхстаг штурмовала и 171-я дивизия корпуса. Но непосредственно через главный вход прорывался 756-й полк 150-й дивизии.
В 10 часов 30 апреля Зинченко распорядился выделить двух лучших разведчиков, которым предстояло водрузить знамя Победы. Офицер разведки Василий Кондрашов отобрал бывшего партизана Егорова и бывшего пограничника Кантарию. Они, кстати, были друзьями.
В 14:25 отдельные подразделения 150-й стрелковой дивизии ворвались в рейхстаг. Эти бойцы шли не со знаменем Победы, а со штурмовыми флагами и флажками, как и было принято в Красной армии при атаках на важнейшие объекты.
Первым, кто прорвался к рейхстагу и погиб сраженный пулеметной очередью на его ступенях был Петр Пятницкий.
В 18:00, после обстрела здания реактивными снарядами М-31, бойцам всего батальона Неустроева, а также 1-му батальону 674-го полка удалось, наконец, ворваться внутрь и занять первый этаж.
Вечером 30 апреля в рейхстаг прибыл Зинченко с радистом и только после его доклада комдиву Шатилову о том, что он находится в цитадели германского милитаризма и контролирует ситуацию, Егоров и Кантария со знаменем Победы пробрались в рейхстаг из «дома Гимлера» — здания МВД.
Здание рейхстага, повторимся, не большое и каких-то неконтролируемых немцами лестниц, а их имелось всего шесть — широких и хорошо простреливаемых, не было. Поэтому рассказы о горстке разведчиков, в числе которых находился уроженец Башкирии Гази Загитов, будто бы какими-то тайными тропами и лестницами, незаметно проникших на крышу рейхстага, относятся к области мифов. И на втором этаже, и на чердаке было полно фашистов, державших под огнем все проходы.
Поэтому Егорову и Кантарии путь наверх пробивала целая рота отборных мотивированных бойцов. А уж водрузить днем знамя над рейхстагом было вообще нельзя из-за убийственного огня противника из соседних зданий.
— Нужно смотреть правде в глаза: днем никакое водружение знамени на крыше было технически невозможно, — констатирует это обстоятельство военный историк, кандидат исторических наук, Алексей Исаев. — Нецелесообразно было и политически, поскольку знамя днем могло быть уничтожено. Возможно оно было только в ночное время.
Алексей Валерьевич, объясняет появление альтернативных версий водружения некритической оценкой как воспоминаний участников штурма рейхстага, так и содержания наградных документов на альтернативных «водружателей».
Не случайно Указ Президиума Верховного совета СССР о награждении участников водружения знамени Победы подписали только через год — 8 мая 1946 года. Дело в том, представления на звание «Героя Советского Союза» за штурм рейхстага и водружение знамени Победы в мае 1945-го стали исчисляться десятками, в том числе подготовлено было оно и на Гази Загитова. Но командующий 1-м Белорусским фронтом Георгий Жуков остановил этот вал. Год ушел на проверку и уточнение. Георгию Константиновичу было виднее (курсив мой – Авт.), чем сочинителям альтернативных версий из Башкирии.
Не награжден по достоинству, оказался лишь лейтенант Алексей Берест, сопровождавший Егорова и Кантарию вплоть до самого водружения, а потом мастерски проведший переговоры с немцами о капитуляции, талантливо сыграв при этом советского полковника. Но здесь, как считается, свою негативную роль сыграло то, что Берест был замполитом, а в Красной армии всегда было некое предубеждение к комиссарам со стороны строевых командиров.
Егоров и Неустроев приезжали в Башкирию
В 1950-х Михаил Егоров приезжал в наш Мелеуз в командировку по своим служебным делам. Герой жил тогда в Смоленской области и работал на местном молочно-консервном комбинате в городе Рудня. В Мелеузе его быстро «вычислили» и попросили выступить перед молодежью. Егоров согласился, и в переполненном зале клуба строящегося завода ЖБК прошла эта встреча, на которой Михаил Алексеевич даже сыграл на гармошке.
Рассказал, как его и Мелитона Кантарию приглашал к себе в Кремль сам Сталин. Вождь тепло беседовал с ними, обнял, подарил деньги, распорядился организовать для героев посещение лучших столичных театров.
Вначале 1970-х проездом в Уфе был Степан Неустроев. Каким-то образом узнал об этом легендарный директор «Спецавтохозяйства по уборке города» Леонид Колобов. Отыскал Степана Андреевича и уговорил выступить перед работниками своего предприятия. На другой день в 8 часов утра началась эта незабываемая встреча. И тоже в переполненном клубе предприятия, где не только сесть, но и встать было негде. Из-за духоты пришлось даже открыть парадную дверь на улицу Малую Гражданскую, что происходило крайне редко, как, например, при выборах в Верховный Совет СССР, когда в клубе размещали избирательный участок. Любопытно, что небольшое одноэтажное здание сохранилось до сих пор, хотя факт выступления знаменитого Героя Советского Союза на нем никак не отмечен. А жаль…
В то время ещё трудилось много фронтовиков, которые потом подтверждали, что Неустроев говорил о войне правду, ничего не приукрашивая и не приглаживая. Кроме всего прочего оказался обаятельным и располагающим к себе человеком с тонким чувством юмора.
— Так говорить мог только тот, кто сам прошел всю войну, — вспоминали через много лет тот день, бывший военный шофер, инвалид Великой отечественной Александр Николаевич Лобов, находивший в зале.
Встреча затянулась, и её, не без труда, удалось её завершить только через пару часов – день то был рабочий! Из приемной председателя горисполкома уже звонили и выясняли, почему не убираются улицы в городе и не вывозится мусор. Но узнав в чем дело, отнеслись с пониманием. А всё, что нужно было сделать в этот день, работники Спецавтохозяйства выполнили чуть позже и город не остался неубранным.
Глава Уфы Адгам Валеев даже обиделся на Колобова, а они были друзьями, за то, что Леонид Александрович не пригласил его на встречу с Неустроевым.
Вскоре Колобов таким же образом организовал встречу своего коллектива с одним из чудом выживших защитников Брестской крепости. К сожалению, ни имени, ни фамилии героя нам установить не удалось…
«Все это кажется бредом»
В 2000-е в разгар сочинения новой «суверенной» истории Башкортостана от музейных работников Уфы из нашего «Белого дома» срочно потребовали «научно обосновать» первенство водружения Гази Загитовым знамени Победы.
Все это кажется бредом,
Как финка исподтишка
След, на Великой Победе
Очередного плевка
Кантарии и Егоровы
Ворочаются в гробах,
Знамя с Серпом и Молотом
Поднявшие на рейхстаг. (Е. Гусаченко, 2007 г.)
Однако музейные работники категорически отказались участвовать в фальсификации истории Великой отечественной войны, и начальникам из администрации первого президента Башкирии Муртазы Рахимова пришлось отступить.
Историческое сообщество республики сумело тогда противостоять давлению чиновников и нажиму башкирской национальной общественности, отстояв объективную позицию о том, что знамя Победы водрузили именно Егоров и Кантария, а не кто-то другой.
…В мае 2007 года вступил в силу Федеральный закон № 68-ФЗ от 7 мая 2007 года «О знамени Победы», опубликованный 11 мая в «Российской газете». В документе однозначно написано:
«1.Знаменем Победы является штурмовой флаг 150-й ордена Кутузова II степени Идрицкой стрелковой дивизии, водруженный 1 мая 1945 года на здании рейхстага в городе Берлине».
Казалось бы, точка! Других толкований быть не может. И тем ни менее уже через две недели 26 мая 2007 года газета «Республика Башкортостан» вновь повторила версию об альтернативном «водружателе» Гази Загитове: «Сейчас уже доказано (Курсив мой – Авт.), что группа капитана Макова 30 апреля 1945 года в 22 часа 40 минут укрепила знамя Победы на крыше рейхстага. На следующий день Загитов был представлен к званию Героя Советского Союза. Но своей награды он не дождался».
Но «доказано» может быть только в суде, а в России только Конституционный суд обладает исключительным правом отменять федеральные законы или их отдельные статьи. Вот туда и должны были идти апологеты альтернативных версий и доказывать там свою правоту. Но подобных смельчаков почему-то не нашлось.
И до сих пор СМИ Башкирии продолжают муссировать «суверенную» версию. Участвуют в этом госслужащие и педагоги республики, забывая, что происходящее больше походит на попытку фальсификации истории Великой Отечественной войны.
Можно только добавить, что историческое научное сообщество России наши «суверенные» фантазии всерьез не воспринимает, а башкирским чиновникам нужно не только требовать от граждан уважать и соблюдать федеральные законы, но и самим не забывать это делать.
Александр КОСТИЦЫН