В июне 2016 года отреставрированный и помолодевший Михайло-Архангельский храм в Бирске посетил патриарх Кирилл, где начинал в 1950-е свое духовное служение его дед Василий Степанович Гундяев. На Галкину гору, где высится церковь, в этот день было настоящее паломничество – на встречу с патриархом пришли не только православные, но и мусульмане. Но в 1984 году Галкина гора стала не светлым, а драматическим назиданием для всей республики. Нынешние СМИ Башкирии не вспоминают драматические события в Бирске в конце апреля того года, в том числе последующую расправу над их участниками, когда в ночь на 22-е апреля на площади перед входом в храм столкнулась местная молодежь и партийно-комсомольские функционеры. Об этом наш рассказ.
«Пасхальная демонстрация»
До революции в старинном купеческом Бирске действовало несколько православных церквей и женский монастырь. Все они, за исключением Михайло-Архангельского храма на Галкиной горе к середине 1980-х были закрыты. Но к тому времени вырос интерес людей и, прежде всего, молодежи к религии. А Бирск, где исторически находилось много учебных заведений, всегда считался городом студентов. Бирские горкомы партии и комсомола очень нервно реагировали на сообщения о росте числа молодежи, приходившей в старую церковь.
В 1984 году Пасха совпала с днем рождения Ленина — 22 апреля и к единственному действующему храму вечером ринулся весь город, и, главным образом, молодежь. Даже оцепление, предусмотрительно выставленное начальством на Галкиной горе, не справилось с людским напором. Партийные боссы назвали произошедшее «демонстрацией», а тех, кто в пасхальную ночь рвался в храм, ждала жестокая расправа.
— Дружинники с повязками на рукавах хватали молодежь, преграждая путь в церковь, где я прислуживала с 1945 года, — вспоминала очевидец тех событий, ныне покойная Прасковья Лобова, вдова погибшего в 1944-м в Белоруссии фронтовика Николая Лобова. – Было уже темно и во мраке горкомовцы с криками «Назад!» и «Стой!» гоняли по крутому склону ребят и девушек, валили их на землю в грязь. И все же части молодежи удалось прорваться в храм.
Прасковья Викторовна до начала 90-х жила в нескольких десятках метрах от церкви в доме № 2 на площади Чапаева. Ближе к утру, с помощью пары табуреток женщина помогла двум девочкам — учащимся местного фармучилища, перебраться через церковную ограду. Завела к себе во двор, а потом через огород вывела за оцепление на Социалистическую улицу у дома № 4. А дружинники караулили молодежь у храма до полудня воскресенья!
Рвавшихся в церковь будущих педагогов, медиков, фармацевтов, школьников и молодых рабочих, бирский горком ВЛКСМ назвал потом «пьяными хулиганами». Главными смутьянами, сбивавшими молодежь с атеистического пути, бирские начальники, не придумав ничего лучшего, назвали местных бабушек, которые, мол, и калечили неокрепшие – «пластилиновые» души.
Показательная расправа над инвалидом
Поскольку молодежи в ту апрельскую ночь пришло в храм как никогда много, то Бирском «занялись» на самом верху. Потребовалась показательная расправа. И жертву нашли, хоть она и не была напрямую связана с «пасхальной демонстрацией». Узнав о крещении секретаря комсомольской организации местного лесхоза, первый секретарь башкирского обкома КПСС Мидхат Шакиров поручил подчиненным расследовать «возмутительный факт».
— Перепуганное начальство из горкома партии говорило нам, что дело находится на личном контроле у первого секретаря обкома! – рассказывала Валентина Карасева, бывший член партбюро бирской швейной фабрики, начинавшая работать швеей, потом освобожденным секретарем комитета ВЛКСМ, а затем много лет трудившаяся инспектором отдела кадров.
Кстати, Валентина Ивановна жила в упомянутом выше доме на улице Социалистическая, 4 на первом этаже и тоже была очевидцем произошедшего в пасхальную ночь 1984 года.
— Я проснулась среди ночи от криков, топота и треска ломающегося забора, ограждавшего небольшой палисадник перед моими окнами. – вспоминала Валентина Карасева, — Кого-то дружинники поймали, повалили на землю вместе с забором, а потом увели.
Такими методами в шакировской Башкирии насаждали «научный» атеизм.
…Девушку-инвалида по зрению, того самого секретаря первичной комсомольской организации лесхоза, исключили из комсомола, а потом высмеяли и унизили на всю Башкирию в газете «Ленинец» в статье «Пластилиновые души»: «Не отвратительно ли, не мерзко ли бывшему комсомольскому активисту опуститься до звания «рабы божьей?».
Замордованная бывшая комсомолка работала рядовым бухгалтером в профсоюзной организации лесхоза и заступиться за неё было некому. Приехала в Бирск по распределению после окончания техникума из Оренбургской области, а, значит, как молодой специалист, не могла уволиться и уехать без отработки в течение трех лет. В противном случае прокуратура могла лишить её диплома. Было тогда такое подобие крепостного права, чем цинично и воспользовалась уфимская журналистка.
После Пасхи в школах и других учебных заведениях города провели собрания, где администрация образовательных учреждений требовала от учащихся и их родителей, чтобы они не посещали церковь. Школьников запугивали «характеристиками, с которыми «даже в ПТУ не примут», а студентам угрожали распределением «в самые глухие деревни».
Обшарили весь Бирск в поисках тех, кто прорывался в храм в канун дня рожденья Ильича или имел хотя бы косвенное отношение к церковным обрядам. Трясли даже ПТУ на улице Ленина, 5, где учились «чугунки», а так, шутя, называли будущих механизаторов сельского хозяйства.
Выявленных нарушителей устава «партследователи» от комсомола исключали из организации и объявляли выговора. Но, как назло, среди «отщепенцев», не было ни одного прогульщика или пьяницы! Напротив, люди были все положительные, хорошо учились или ударно работали. А один из них – водитель был даже награжден знаком ЦК ВЛКСМ «Золотой колос», который вручил ему лично первый секретарь горкома Николай Щербаков.
Удивительно, но в том же 1984-м в Бирске и районе за хулиганство в общественных местах, драки на улицах и другие административные правонарушения из 280 дебоширов-членов ВЛКСМ привлекли к комсомольской ответственности менее половины, о чем и поведал первый секретарь обкома комсомола Сергей Епифанцев.
Правда, в Аскинском, Благовещенском, Буздякском, Краснокамском и ряде других районов даже осужденным за уголовные преступления оставили комсомольские билеты. Не исключили ни одного. А за что их исключать? Они же в церковь не ходили!
Ходить в церковь – мракобесие?
Провалилась и попытка бирского горкома комсомола провести антирелигиозный диспут на швейной фабрике, крупнейшем предприятии города, где работало тогда около 900 человек.
— От участия в нем уклонились почти все рядовые комсомольцы и коммунисты, беспартийные сотрудники и «несоюзная молодежь» несмотря на то, что в цехах предприятия по распоряжению директора Любови Гринберг отключили от сети электрооборудование и «вырубили» свет, — снова рассказывает Валентина Карасева. — Во избежание открытого конфликта с рабочими и лишней огласки, дело замяли.
Правда, после срыва мероприятия экстренно собрали партийно-комсомольский актив фабрики.
— Это же мракобесие – ходить в церковь, — устроил истерику второй секретарь горкома ВЛКСМ Ринат Валитов и потребовал исключить из комсомола всех уклонившихся от участия в диспуте.
Но Гринберг жестко парировала, что пожалела, согласившись на проведение диспута в духе 1920-1930-х годов. Добавила, что рабочие – не студенты и не школьники, их характеристиками не запугаешь, а перед её предприятием стоят напряженные производственные планы и конфликты в коллективе ей не нужны. За план отвечает она, а не бирский горком комсомола, претензий по работе к «уклонистам» директор не имеет.
В 1984 году перестройка в СССР ещё не началась, но люди и общество неотвратимо становились другими. Поэтому прежние методы шельмования неугодных в Башкирии выглядели, по меньшей мере, анахронизмом, напоминая довоенные приемы «Общества воинствующих безбожников».
Так, с плохо скрываемым восторгом уфимский корреспондент рассказала в той публикации о «курьезе» конца 1930-х, когда «первый секретарь тогдашнего горкома ВЛКСМ Бирска вместе со вторым поймали попа и насильно остригли ему волосы».
Видимо «курьезом» было и убийство, совершенное в тоже время, в соседнем Дюртюлинском районе, где комсомольские активисты прилюдно задушили 13-летнего сына священника Михаила Черных. Задушили шнурком от крестика за отказ снять его. Смерть оформили как самоубийство.
«Идеологические диверсанты»
С 1985 года на Рождество, Пасху и другие религиозные праздники возле церкви среди ночи, стали, вдруг, располагаться какие-то странные компании, включавшие магнитофоны и транзисторы на полную громкость, устраивавшие танцы и горланившие песни. Глядя на них на Галкину гору подтягивались и «обычные» выпивохи с самогоном и кислушкой. И даже горбачевская антиалкогольная компания была им нипочем, а милиция упорно не замечала «весельчаков». Начальство спохватилось только тогда, когда ситуация стала выходить из-под контроля, а территория возле храма на площади Чапаева стало местом регулярных драк пьянчуг со всей округи.
Круги от «пасхальной» демонстрации долго не давали покоя обкомовскому начальству, и 18 сентября 1984 года на IV пленуме обкома Мидхат Шакиров потребовал от своих подчиненных, чтобы те контролировали религиозные взгляды граждан от рождения до самой смерти «последовательно и непрерывно, на протяжении всех этапов жизненного пути человека».
А 11 января 1986 года республиканская пресса, целенаправленно вернувшись к событиям в Бирске, опубликовала некие «научные справки», сопровождаемые пространными комментариями доцентов от атеизма. Согласно одной из них, якобы в Башкирии насчитывается не более одного процента религиозно настроенных студентов, а по другой — из общего числа религиозных людей «65-70 процентов ни разу не были в театре, филармонии, на спортивных соревнованиях», плохо участвуют в рационализаторской и изобретательской работе и даже… не ходят на собрания.
В БАССР работало несколько социологических лабораторий, проводивших по поручению обкома партии исследования в различных сферах жизни. Но то ли штатные атеисты, угождая начальству, выдали желаемое за действительное, толи аппаратчики обкома во главе с секретарем по идеологии Тагиром Ахунзяновым, которого потом на VII пленуме 23 июня 1987 года прилюдно обвинили в «шкурничестве», сами «подкорректировали» цифры соцопросов.
Между тем, обнародованные несколько лет назад данные из закрытых прежде партийных архивов, свидетельствуют, что в республике в 1965-1986 годах, несмотря все на гонения и запугивания, за год, в среднем, крестили 13,4 процентов новорожденных. Это только те родители, которые не побоялись пойти в церковь по месту жительства. А многие, уходя от учета, крестили детей тайно или в других населенных пунктах и даже регионах. Общий процент крещенных в середине 1980-х соответствовал общероссийской цифре в четверть всех родившихся. Не зря атеизм в шакировской Башкирии уже в наши дни историки назвали «бумажным», хотя доносчики из «комиссий по контролю за соблюдением законодательства о культах» при исполкомах не дремали.
Комсомольцев, которые «пытались совместить два образа жизни», ученые мужи обвинили в «двурушничестве». А между прочим, именно таким зловещим штампом во время политических процессов 1930-х годов клеймили «врагов народа».
— В связи с приближающимся тысячелетием начала введения христианства на Руси противник пытается использовать церковный юбилей для новых идеологических диверсий, — нагнетал психоз на XXXVIII областной партийной конференции 17 января 1986 года «товарищ» Шакиров.
Мидхат Шакиров боролся с православием до последней возможности
В СССР уже начался постепенный пересмотр государственной политики в отношении религии, а Мидхат Закирович рассматривал православных — советских граждан, чуть ли соучастниками вражеских диверсий. Он даже хотел снести Сергиевский храм в Уфе, не останови его в свое время глава правительства СССР Алексей Косыгин.
— В планах Шакирова было уничтожить и Рождественскую церковь, а тогда это был кинотеатр «Йондоз», и продолжить улицу Кирова напрямую, обосновывая это градостроительной необходимостью, — рассказывает историк Научно-производственного центра по охране и использованию недвижимых объектов культурного наследия, кандидат исторических наук Павел Егоров.
Историк рассказал и об уничтоженном в 1981 году в результате пожара, возникшего при очень подозрительных обстоятельствах, Свято-Троицкого молитвенного дома в Белорецке. Пожару предшествовало несколько настойчивых, но неудачных попыток партийных властей закрыть церковь.
А ещё в 1975 году за несколько дней до праздника Пасхи на трассе Стерлитамак-Уфа подручные «бабая»остановили автомобиль, в котором ехал на службу архиепископ Уфимский и Стерлитамакский Феодосий (Погорский).
– Вытащили из машины и избили до бессознательного состояния, — написал в своих воспоминаниях ныне покойный художник епархии Александр Хорошилов.
Через три дня в Великую субботу 3 мая владыка скончался. Убийц власти даже не искали.
— А кто и кого стал бы искать?- задает риторический вопрос Павел Егоров. — Самих себя? Об этом нападении тщательно умалчивают до сих пор, а многие, в том числе церковники, просто не знают об этом трагическом факте.
— В 1982 году сожгли Петропавловский храм в селе Константино-Александровка Стерлитамакского района, — продолжает Павел Владимирович. – Кроме того, немало церквей за годы правления Шакирова были закрыты и переданы под склады.
Финальным аккордом партийной карьеры Шакирова можно назвать варварский, в стиле 1930-х, взрыв уникального — аксаковского Покровского храма в Миякинском районе в июне 1987 года. Это был, кстати, последний взорванный храм России!
С православием Мидхат Закирович боролся до самого последнего дня пребывания в должности первого секретаря обкома, хотя сам был похоронен не как атеист, а как истовый мусульманин.
Автор, писавшая в статье «Пластилиновые души» о «наивности, смехотворности суеверий», «религиозных предрассудках» и утверждавшая, что знакомство молодежи с религией «кроме отвращения ничего не оставляет» в начале 2000-х опубликовала материал о проекте строительства мечети в уфимском аэропорту: «Помолиться перед полетом сегодня – дело не лишнее. Так-то оно надежней…».
Но вспоминает ли она ту полуслепую девушку из бирского лесхоза, в моральной расправе над которой участвовала?
Уже после исключения бухгалтера из комсомола, то есть после «приведения приговора в исполнение», уфимская журналистка назойливо лезла к ней душу со своими расспросами про убеждения исключенной. Даже в 1984 году это выглядело омерзительно.
Осенью 1991 года сотрудники бирского горкома ВЛКСМ, по команде из Уфы спешно жгли в траншеях за городом документы событий 1984 года: протоколы, отчеты, указания, доносы.
…В июне 2016 года отреставрированный и помолодевший Михайло-Архангельский храм в Бирске посетил патриарх Кирилл, где начинал в 1950-е свое духовное служение его дед Василий Степанович Гундяев. И никто никого не хватал, не ставил оцепление, не гонял по крутому склону Галкиной горы, не валял в грязи и не ломал заборы, а все, кто хотел, смогли прийти на встречу с предстоятелем Русской православной церкви.
Александр КОСТИЦЫН